Сергей Трахименок - Игры капризной дамы

— Никак, — не стал хитрить Федя, чтобы угадать, что же за карты появились в руках начальника, и, исходя из этого, сыграть свою партию.

— Значит, нет ничего? Плохо, батенька, работаете, — сказал шеф и протянул Внучеку листок с печатным текстом.

Анонимка была в два адреса: в управление КГБ и в Каминское горотделение.

«Подстраховались», — механически подумал Федя, оценивая «компетентность и осведомленность» автора.

Анонимка была длинной, но суть ее сводилась к тому, что «следователь Толстых пытается увести от ответственности Атоманского, истинного виновника гибели трубокладов, так как он подстроил обрыв лифта, а сам остался цел», — а дальше шла полнейшая ерунда, поскольку аноним утверждал, что Атоманский, «желая отомстить бригадиру, то есть начальнику, совершил террористический акт, и дело о гибели трубокладов должен расследовать комитет государственной безопасности».

— Ну что? — спросил Карнаухов.

— Ахинея, — ответил Федя. — Даже невозможно предположить, что писал взрослый человек. Хотя сейчас всякий школьник знает, что анонимных писем не бывает, пиши хоть левой ногой, хоть на машинке печатай, это во-первых, а во-вторых, направлять нас на работу по этому следу, значит, разрушить ту версию, которую аноним предлагает. Потому что признаков теракта в действиях Атоманского нет.

— Возможно, возможно, — сказал шеф, — однако, чтобы опровергнуть все перечисленное, мы должны доказать, что в действиях Атоманского не было умысла на подрыв или ослабление Советской власти.

— Доказывать или опровергать нужно доказательствами, а не анонимками, которые, как известно, доказательствами не являются.

— Как сказать, как сказать, — произнес шеф. — Письмо направлено в два адреса: значит, через неделю жди первого экземпляра с препроводительной и резолюцией «разобраться». Так что не обращать внимания на письмо нельзя.

— Да нет в этом письме ничего для нас интересного, — вяло отмахивался Федя.

— Чтобы так говорить, нужно иметь факты, опровергающие анонима, а у вас их нет.

— A y анонима они есть?

— Мы перед анонимом не ответчики, нам аноним денег не платит.

— Но…

— Никаких «но»!

Плюясь в душе, Федя взял письмо и ушел в свой кабинет. Там он вновь перечитал его и пришел к выводу, что написать анонимку мог человек, от роду которому было лет шестнадцать-семнадцать. Приближенные Хуснутдинова не могли написать сие без разрешения или без молчаливого согласия Папы, а тот дать такого согласия не мог, поскольку обрыв лифта у субчиков не его горе.

И вдруг Федю осенило. «Идиот, — подумал он, — ты забыл правило не считать других глупее себя. А что, если автор специально подставляет беднягу Атоманского, зная, что версия эта не будет подтверждена… Но анониму не нужно этого: аноним прячет что-то другое, но что? Нарушения ТБ? Слишком мелко… Есть что-то еще. Это точно».

С осознанием этого к Феде пришло и то, что не приходило эти две недели. Он понял, как можно взбаламутить воду, чтобы в мутной водичке решить все проблемы и ответить на все вопросы.

Первое, что сделал Федя во исполнение задуманного, — достал из стола папку с образцами шрифтов пишущих машинок.

Машинка, на которой был отпечатан текст анонимки, явно «Ятрань». Но среди имевшихся в наличии образцов каминских «Ятраней» такого оттиска не было. И Федя пошел другим путем. Он взял линейку и тщательно исследовал частные признаки шрифта. Искомая машинка плохо пропечатывала верхнюю перекладину у литеры «г», у литеры «о» был едва заметный разрыв слева, а литера «а» чуть наклонена вправо, будто она все время спотыкалась, цеплялась хвостиком за неровности на бумаге.

Выждав два дня, Федя поехал на станцию. Оставив машину у конторы СМУ, он зашел в спецкомендатуру. Маленький и юркий, как ящерица, капитан Масловец, имевший у спецконтингента кличку «Крученый», перебирал бумаги у себя в кабинете.

После непременных вопросов, именуемых дежурными, о жизни и оперативной обстановке Федя «зацепил» начальника за самое больное место — план.

Начальник спецкомендатуры тут же начал клясть Хозяина, «от которого все зло на свете». И если бы не его тупость и не самомнение, если бы он не считал себя, как Чан Кайши, специалистом во всех вопросах, то Масловец сейчас бы горя не знал, руководил бы спокойненько условно-осужденными, а не этими…

После всех причитаний Масловец в который раз рассказал Феде историю о том, как Хозяин написал письмо в УВД, не согласовав его даже с начальником милиции. Федя искренне посочувствовал ему и попросил показать это злополучное письмо, с которого началась каминская спецкомендатура. Письмо это хранилось у Масловца, и он частенько показывал его коллегам, как и то, в котором Хуснутдинов, пытаясь исправить свою ошибку, просил увэдевское начальство о смене профиля спецкомендатуры с «условно-освобожденного» на «условно-осужденный».