Софи Ханна - Полужизни

– «Аббертон», – медленно повторила блондинка, записывая название на квитанцию. – Имя художника?

– Мэри Трелиз.

Надо же, служащий галереи не в курсе! Сол Хансард такие вопросы не задает. Как же она представляет интересы художников, если не знает, кто что написал? Безразличие даже скрыть не пытается! Выяснить бы, какой процент удерживает «Тик-так». По словам Эйдена, большинство галерей оставляет себе половину, даже те, где совершенно не пекутся об интересах художников.

– Мэри Трелиз? – встревоженно переспросила девушка.

Господи, что она сейчас скажет? Что я ошибаюсь и Мэри Трелиз погибла? Точнее, была убита много лет назад?

Девушка подошла к «Аббертону» и постучала по раме ручкой:

– Эта картина вам понравилась? – Судя по недоверию и раздражению в ее голосе, я создавала ей ненужные проблемы.

– Да. – Я достала кредитку, чтобы продемонстрировать серьезность намерений, и приготовилась к отповеди. Мол, «Аббертон» мне не достанется, потому что Мэри Трелиз велела продать картину любому, но только не мне. Хотя я ведь не представилась, моего имени девушка знать не может.

– Простите за недоразумение, но картина уже продана. – Блондинка растянула губы в натужной улыбке.

– Что? Это же... невозможно. На ярлыке нет красной метки! – возмутилась я и лишь тогда заметила, что цены на нем тоже нет, только название и имя художника. На остальных картинах, представленных галереей «Тик-так», имелись отпечатанные ярлыки с ценой, лишь на паре стояло «Не для продажи». Почему у «Аббертона» ярлык рукописный? Потому что его добавили к экспозиции в последнюю минуту?

– Объяснила же: это недоразумение. Картину купили еще вчера. – Сочувственная улыбка стоила девушке немалых трудов. – Я собиралась приклеить метку, да не успела. Я тут буквально с ног сбилась!

– А сами говорили, что к вашему стенду никто не подходил! Не верю, что картину уже купили. Почему вы не хотите продать ее мне?

Я должна забрать «Аббертон». Обязательно! Эйден увидит картину, и между нами все наладится, словно вчерашнее признание и сегодняшняя отчужденность привиделись в кошмарном сне.

Блондинка возвела глаза к небу, мол, вот идиотка попалась!

– По-вашему, я не хочу заработать? То, что продается, продам с удовольствием!

Замешательство и отчаяние придали смелости, и я повела себя так, как не решилась бы, если бы на карте стояло нечто менее важное.

– Покажите квитанцию или этот, как его, приходный ордер! Вы же сохранили желтый листок? – Я ткнула пальцем в приходник, который девушка начала заполнять на «Аббертон». И независимые художники, и галереи на выставке используют одинаковые трехслойные формуляры с белым, желтым и зеленым листками. Накануне Глория Стетбей заполнила формуляр на наших с Эйденом глазах и оставила желтый листок себе.

– Что за ерунда?! – Крашеная блондинка рассмеялась, но получилось очень неестественно.

Я решительно шагнула вперед, а девушка попятилась к «Аббертону», словно боясь, что я сорву картину со стены.

– Вы работаете с Мэри Трелиз, да? Раз ее картина выставлена на вашем стенде, значит, вы представляете ее интересы. – Как хорошо, что Сол разъяснил мне основные принципы деловых отношений в мире искусства. – Если эта картина продана, я бы хотела купить другую кисти Мэри. У вас есть ее работы на продажу?

– Точно не скажу. Вам лучше заглянуть в нашу галерею на Шарлотт-стрит...

– Сейчас там кто-нибудь есть? – не унималась я. Девушка врала, и я решила выбить из нее правду. – Может, позвоните и уточните? Скажите, есть покупатель на любую работу Мэри Трелиз, лишь бы картина была свежей, подписанной и датированной.

– В галерее сейчас нет никого, кто мог бы... Я вообще сомневаюсь... – забормотала блондинка и выразительно развела руки. – Если честно, я не уверена, что у нас есть другие работы этой художницы.

– Так вы представляете ее интересы или нет?

– Я не намерена обсуждать отношения галереи с художником...

– С художником, который не желает продавать свои работы! – перебила я. – Ведь так? Мэри Трелиз не продает свои работы никому.

Это была не догадка, а уверенность. Мэри частенько приносила Солу свои картины (надменно игнорируя меня), чтобы заказать к ним рамы, но в галерее их никогда не выставляла. Сол с удовольствием размещает картины своих клиентов, а мне однажды сказал, что это лучшая реклама и для него, и для художников, но, очевидно, не для Мэри Трелиз.

– Не знаю, о чем вы, – в очередной раз соврала девушка. – Знаю лишь, что продала одну картину Мэри – вот эту! – Она ткнула пальцем в «Аббертон». – И изменить я уже ничего не могу! С удовольствием продам вам любую другую картину. Выбирайте!