Софи Ханна - Полужизни

Иначе говоря, Эйдену я не поверила сразу, еще не имея никаких фактов.

Потом мы долго занимались любовью, стараясь отдалить момент, когда понадобятся слова, уснули лишь на рассвете. Проснулась я потому, что Эйден звал меня по имени, взгляд его был сумрачен.

– Уже двенадцать, – объявил он. – Мы полдня проспали!

В любимых глазах не было ни света, ни тепла. Таким холодным, закрытым и отстраненным Эйдена я еще не видела и не на шутку испугалась.

Одевались мы молча: Эйден всем видом показывал, что разговаривать не желает. Он позвонил дежурному администратору и попросил вызвать такси. «Да, прямо сейчас, – сказал он в трубку. – Нам нужно в Александра-палас».

– На выставку? – спросила я.

– Конечно, иначе для чего мы в Лондоне?

– Второй раз ее смотреть не обязательно, – заверила я, поскольку растворяться в шумной толпе совершенно не хотелось. Хотелось другого – провести день наедине с Эйденом, а не среди любителей искусства. – Давай лучше домой вернемся!

– Мы едем в Александра-палас, – бесстрастным, как у автоответчика, голосом проговорил Эйден.

Я чувствовала: с Эйденом что-то не так, хотела спросить, в чем дело, но вопрос прозвучал бы нелепо. Накануне вечером он признался в убийстве. Разумеется, это стало серьезнейшим испытанием, с последствиями которого ему теперь предстояло жить. Нам обоим предстояло. Я хотела спросить, кому еще известно об убийстве, ведь на тот момент мы были знакомы лишь четыре месяца. Вдруг он сидел в тюрьме? Больше всего я хотела извиниться за то, что остолбенела и не реагировала на его просьбы, но не решилась: вдруг не простит?

Позвонил администратор с известием, что такси ждет на улице.

– Картину Глории оставим здесь? – спросила я. – В отеле достаточно безопасно?

– Понятия не имею, – буркнул Эйден и сделал вид, будто не замечает моих слез.

Мы приехали на выставку, но на сей раз ничего волшебного я не почувствовала. Мы ходили от стенда к стенду, я смотрела на картины, не видя их, а Эйден... Эйден напоминал сомнамбулу: уставившись в одну точку, он мерил залы шагами, словно решил отсчитать определенное количество.

Не выдержав, я схватила его за руку:

– Я так больше не могу! В чем дело? Почему мы не разговариваем?

Эйден стиснул зубы, словно едва терпел мое прикосновение, а ведь совсем недавно мы занимались любовью. Что за ерунда?!

– Я и так лишнее сказал, – не глядя на меня, пробормотал Эйден. – И думаю, напрасно. Прости, Рут!

– Вовсе не напрасно! – возразила я, но потом совершила ужасную ошибку: – Это был несчастный случай или самооборона?

– А тебе что предпочтительнее? – презрительно ухмыльнулся Эйден. – Несчастный случай или самооборона?

– Я... я совершенно не хотела...

– А вдруг это не было ни тем ни другим? Вдруг я хладнокровно лишил жизни беззащитную женщину?

Я болезненно поморщилась. Беззащитную женщину...

– Нет, не верю... – пролепетала я.

– Рут, люди меняются, порой до неузнаваемости. Если бы ты любила меня нынешнего, то простила бы все грехи, даже самые страшные. Вот я бы простил тебе абсолютно все, причем мгновенно. Очевидно, мое чувство не взаимно. – Эйден часто-часто дышал мне в лицо и, наверное, ждал ответа, а я молчала. Его слова, те же самые, что семь лет назад без конца повторялись в суде, парализовали меня, как удары электрошокера. «Беззащитная женщина...» Я снова почувствовала на губах клейкую ленту...

Я не сразу пришла в себя и сообразила, что опять промолчала, когда следовало говорить, – Эйден уже шагал прочь.

– Подожди! – крикнула я, только Эйден уже свернул за угол.

Я бежала со всех ног, стараясь догнать его, но, увы, истерика не заставила себя ждать. Я тряслась и бормотала себе под нос, уверенная, что навсегда потеряла любимого. Сколько вокруг углов и закоулков, ряды стендов почти одинаковые, среди них и заблудиться немудрено! Я заглянула в один проход, второй, третий, но Эйден как сквозь землю провалился. В панике я обратилась к художнику, который сидел возле своего стенда: «Не видели моего приятеля? Он был здесь буквально минуту назад, высокий, в черном пиджаке с блестящими погончиками?»

Я бежала и бежала, от одного прохода к другому, из первого зала во второй. Уехать без меня Эйден не мог, нет, он бы так не поступил! По чистой случайности я оказалась у стенда номер сто семьдесят один, который арендовала Джейн Филдер. Я не познакомилась со стоявшей рядом женщиной и, если это была Джейн, не сказала, как люблю ее картину, которую приобрела в Спиллинге. Разыскать Эйдена – ни о чем другом я думать не могла. «Все что угодно ему прощу», – обещала себе я.