Фред Варгас - Человек наизнанку

Ровное поведение комиссара оказывало умиротворяющее, почти гипнотическое воздействие на окружающих и, безусловно, творило чудеса во время допросов. При этом оно иногда вызывало раздражение, чувство обиды и несправедливости. В особенности у тех, чьи попытки заставить Адамберга реагировать не увенчались успехом. К числу таких людей принадлежал и инспектор Данглар, в полной мере испытавший на себе множество ударов судьбы, как сильных, так и слабых, — словно велосипедист, отбивающий себе зад на рытвинах и ухабах. Просто прореагировать, думал Данглар, — разве это так сложно?

Рыжую девушку звали Сабрина Монж, и ей было невдомек, что комиссар обладает возмутительной способностью поглощать эмоции. Она не знала также, что в первые же дни ее охоты полицейские оборудовали запасной выход из квартиры Адамберга. Через подвалы, соединявшиеся между собой, можно было попасть в дом, находившийся за два квартала от жилища комиссара. Наконец, девушка не знала и о том, что относительно нее у Адамберга давно уже имеется точный план и он в поте лица работает над его осуществлением.

Адамберг в последний раз взглянул на девушку и вышел. Порой он испытывал к ней жалость, но Сабрина была убийцей, ее следовало опасаться, — впрочем, это ненадолго.

Он неторопливо направился к бару, расположенному в полукилометре от его дома. Впервые он случайно зашел туда два года назад и с тех пор считал это место самым лучшим. Этот ирландский паб назывался «Черные воды Дублина», в нем были кирпичные стены и постоянно царил невообразимый шум. Комиссар любил одиночество, когда он мог дать волю своим мыслям, но ему также нравились люди, их движения и голоса, он, как насекомое, насыщался их присутствием. Единственное, что его тяготило, это привычка людей болтать без умолку, их словесный поток врывался в мысли Адамберга и мешал им бродить свободно. Значит, необходимо было где-то укрыться, а укрыться — следовательно, снова замкнуться в одиночестве, чего Адамберг стремился избежать хотя бы на несколько часов.

«Черные воды Дублина» оказались идеальным решением этой сложной проблемы: посетителями бара были почти исключительно ирландцы, они много пили и громко разговаривали, однако их языка Адамберг не понимал. Он думал, что, должно быть, остался единственным обитателем нашей планеты, не знающим ни слова по-английски. Всякий раз, как он приходил в «Черные воды», это первобытное неведение позволяло ему с удовольствием плескаться в реке жизни, не испытывая при этом ни малейшего неудобства. В этом дивном приюте Адамберг часами сидел и безостановочно чертил что-то на листке бумаги в ожидании, пока мысли окажутся на поверхности сознания.

Адамберг обычно так и находил решение: он ждал, когда идея придет сама собой. Когда она всплывала у него перед глазами, словно мертвая рыба на гребне волны, он подхватывал ее и изучал во всех подробностях, стараясь оценить, нужна ли она ему в данную минуту, представляет ли она интерес. Адамберг никогда не размышлял, он то ли мечтал, то ли грезил, а потом оставалось только собрать урожай идей. Так рыболов, погрузив в воду сачок, водит им из стороны в сторону, затем вытаскивает и шарит в нем, нащупывая то камешки, то песок, то водоросли, то ракушки, пока не находит среди них креветку. В голове Адамберга попадалось множество водорослей и камней, бывало, он в них крепко запутывался. Приходилось многое отбрасывать, от многого избавляться. Он осознавал, что разум служил ему чем-то вроде хранилища разных по своей значимости идей и что у большинства людей голова устроена совсем по-другому. Он также заметил, что между его собственными мыслями и мыслями его заместителя Данглара существует большая разница, такая же, как между сачком, полным всякой ерунды, и аккуратным прилавком в рыбном магазине. Но что он мог с этим поделать? В конечном счете ему все-таки удавалось кое-что выудить, если его не слишком торопили. Вот так Адамберг и пользовался своими мозгами, они были словно богатые рыбой морские воды: веря в их благодатную силу, человек давно уже отказался от намерения подчинить их своей воле.

Толкнув дверь «Черных вод Дублина», комиссар прикинул, что сейчас должно быть около восьми часов. Он не носил часов и сверялся по внутреннему хронометру, никогда не спешившему и не опаздывавшему больше чем на десять минут. Вентилятор под потолком бара не мог разогнать густой кисловатый запах «гиннеса», а может, пивного перегара, который Адамбергу со временем стал даже нравиться. Руки прилипали к лакированным столам, залитым пивом и наспех вытертым. Адамберг занял место, положив на стол блокнот на пружинке и небрежно бросив куртку на спинку стула. Этот столик был лучшим во всем пабе: на стене над ним красовалась огромная старая вывеска, где были изображены три серебряных замка, объятых пламенем, — как объяснили Адамбергу, герб старинного гэльского города Дублина.