Мария Брикер - Коллекционер закрытых книг

Она спустилась по ступенькам вниз и растерянно уставилась на незнакомца. Высокий темноволосый парень в стильной кожаной куртке и модных, «рваных» джинсах с букетом желтых бархатных тюльпанов улыбался ей во весь рот.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – поздоровалась Эмма, ругая себя за то, что сняла очки. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке.

Девушка покосилась на одногруппников. Ларочка с Вероникой с интересом наблюдали за развитием событий. Никита курил и испепелял незнакомца взглядом. У него было такое выражение лица, словно он сейчас порвет парня на части. Разговаривать под прицелом их глаз было неловко. Подружки, к счастью, сами сообразили, что лишние, попросили Эмму не задерживаться долго, взяли под руки недовольного Самойлова и ушли.

– Помнишь меня? – спросил парень и засмеялся.

И Эмма вспомнила этот бархатный смех, и синие, как крымское небо, глаза, и бронзовые плечи, и свое первое робкое, стыдное чувство – сексуальное влечение к мужчине.

– Помню, – улыбнулась она, взяла букет и спрятала неловкость в пахнущих весной цветах.

– Вот и я никак не могу тебя забыть…

Всю ночь Елена Петровна не спала, ворочалась с боку на бок, пытаясь представить, что сотворит с ней капустная кочерыжка с длинным носом. Ей виделось, что волосы у нее то сиреневые, то зеленые, а под утро, когда наконец-то удалось задремать, приснилось, будто стилистка обрила ее налысо и вставила в нос пирсинг. Следователь по особо важным делам проснулась от собственного крика и уставилась на свое отражение в зеркале шкафа. Оттуда на нее пялилась испуганная лохматая корова в ночной рубашке с клубничками. Елена Петровна вытерла пот со лба и в изнеможении откинулась на подушки, но уснуть больше не смогла. В конце концов встала, накинула на плечи ситцевый пеньюар в цветочек, распахнула шкаф и придирчиво осмотрела свои туалеты.

«Катастрофа!» – пришла к неутешительному выводу Зотова, перебирая вешалки и прикладывая вещи к себе. Что бы ни сотворили с ней в салоне, но выглядеть в этих шмотках она будет ментовкой, а не модной литераторшей. Пришлось доставать стремянку и лезть на антресоль, где хранился стратегический запас – туалеты, подаренные когда-то Варламовым перед их путешествием на горнолыжный курорт в Австрию. По приезде домой она хотела выкинуть презенты бывшего жениха, но вещи были так хороши, что рука не поднялась поступить с ними столь бесчеловечно. Вернуть подарки Варламову тоже не получилось, из Австрии режиссер уехал в Копенгаген. Да и глупо было возвращать ношеные женские шмотки мужику. Пришлось запереть подарки на ключ в чемодан и закинуть на антресоль, чтобы воспоминания не мучили и совесть была чиста.

«Для дела нужно», – уговаривала себя Елена Петровна, с любовью раскладывая на кровати произведения дизайнерского искусства: вечернее платье из шелка и французских кружев, воздушный палантин, мягкие свитера свободного кроя, кардиган цвета бордо с набивным рисунком, костюм-тройку из джерси, дорогущие сапоги, сумку из нежной кожи, туфельки… На самом дне лежал лыжный костюм небесно-голубого цвета, и сердце Зотовой болезненно сжалось, на глаза навернулись слезы. Ту сказочную поездку в горы невозможно было забыть. Жаль, что все закончилось так печально.

Елена Петровна захлопнула крышку чемодана и пнула его ногой. Можно сколько угодно сожалеть о прошлом, но Варламов неисправим. Он никогда не угомонится и не поймет, что играет в плохие игрушки. Однако увидеться с ним придется. Режиссер следил за Полярной и мог видеть что-то подозрительное. Когда прежде Варламов наведывался в Москву, то останавливался либо у нее, либо в «Метрополе». «Вот туда и надо отправить повестку», – злорадно подумала Елена Петровна, решив вызвать бывшего жениха в следственное управление на официальный допрос и тем самым отомстить гаду, что не соизволил даже позвонить.

Зотова выбрала из вороха вещей черные брюки и мягкий свободный кремовый свитер. Покрутилась в них перед зеркалом, сверху накинула кардиган, нацепила темно-бордовый берет из собственных запасов, завернулась в длинный шарф грубой вязки. Она понятия не имела, как выглядят модные сочинительницы, но предполагала, что ее ненавязчиво интеллигентный вид вполне сойдет. Осталось привести в порядок голову и лицо. По поводу последнего у Елены Петровны были серьезные сомнения. Вторая бессонная ночь отпечаталась на физиономии самым выразительным образом – глаза заплыли, все остальное опустилось вниз.