Артур Апфилд - Из собрания детективов «Радуги». Том 1.

Поблизости была вырыта шахта, над ней стояла лебедка, а на стальном тросе висело ведро, которым поднимали на поверхность породу — беловатую и слоистую от примеси гипса. Большой, в несколько кубических ярдов, отвал рядом с шахтой указывал на ее большую глубину или наличие длинных горизонтальных выработок. Вокруг шахты виднелись многочисленные следы босых ног и маленькие круглые ямки, оставленные древками копий.

Они опустили ведро на дно шахты, и Бони определил, что та была около сорока футов глубиной. Он внимательно исследовал породу, набирая ее в пригоршни, чтобы рассмотреть поближе, но следов золота не обнаружил. Это, однако, еще не доказывало, что его тут не было.

— Стой здесь, Ларри, — сказал Бони и стал обходить шахту. Вернувшись к трекеру, он сел на кучу беловатой глины и закурил сигарету, окончательно убедившись, что труп Стенхауза унесли именно отсюда.

Он осмотрел золу костра, на котором готовили еду, и, покопавшись в кучке пустых консервных банок, пришел к выводу, что последняя была брошена туда меньше месяца назад.

Хотя шахта находилась на земле Бринов, из этого не следовало, что выкопали ее они сами, — ведь любой человек, купив старательскую лицензию, имеет право рыть, где захочет. Однако близость шахты к ферме Бринов почти неопровержимо доказывала, что они о ней знали. И, значит, за дальнейшими разъяснениями нужно обращаться к ним.

— Масгрейвские черные пошли к ферме Бринов, — сказал он Ларри, и тот быстро кивнул в знак согласия. — Иди назад через хребет, найди констебль Ирвин и Чарли. Они там, где мы нашли мертвый констебль Стенхауз.

Ларри осклабился и снова закивал. В глазах его мелькнуло облегчение. Бони вырвал листок из блокнота и написал Ирвину, что направляется на ферму Бринов и просит его как можно скорее приехать туда. Ларри бережно опустил записку в карман шинели. Бони мог бы, конечно, подсказать ему, что без шинели и ботинок идти будет гораздо легче, однако он слишком хорошо знал, как трекер гордился своей формой.

Ларри посмотрел на солнце, улыбнулся, сказал, что сделает все как надо, и пошел на север, оставив Бони сидящим на куче породы с очередной сигаретой в зубах. Было уже четыре часа. Напрямик до фермы было около трех часов ходу, и он надеялся добраться до нее засветло. Бросив снаряжение, Бони двинулся в путь.

Через полчаса он окончательно убедился, что дикари пошли к ферме Бринов, решив расправиться с людьми, чьи имена были на двух камнях. Он также не сомневался, что, раз его имени не могло быть ни на одном из них, его аборигены не тронут, если только он не попытается вмешаться.

Он выбрался на дорогу от загонов к ферме, когда солнце уже садилось, и зашагал по пыльному проселку через бесконечную вереницу бугров и ложбин. Непривычный к долгим маршам, избалованный автомобилями и самолетами, он страшно устал и, преодолевая каждый новый подъем, с надеждой смотрел вперед, ожидая увидеть ферму.

С вершины одного из холмов ему открылось тянувшееся до следующего пригорка широкое плоское пространство, поросшее спелой поллинией и усеянное красными горбылями термитников. До ближайшего холма была добрая миля, и Бони собрался передохнуть, как вдруг заметил всадника, взлетевшего на макушку пригорка и галопом устремившегося вниз на равнину.

Бони поспешил вперед по дороге, на которой все еще виднелись отпечатки шин, оставленные пикапом Ирвина. Всадник скакал во весь опор, низко пригнувшись к шее лошади, и можно было разглядеть, что это абориген. Расстояние между ними сократилось настолько, что Бони увидел выкаченные белки глаз и сверкающую полоску зубов в застывшем оскале.

Внезапно лошадь споткнулась и стала оседать на передние ноги. Всадник закричал и, дернув поводья, поднял и послал ее в галоп. В лучах солнца сверкнуло жало копья. Позади всадника возникла черная фигура и на долю секунды застыла как статуя, а потом с наклоном подалась вперед, вслед за копьем, молнией сорвавшимся с копьеметалки.

Бони укрылся в высоких зарослях тростника. Он снова увидел лошадь — теперь гораздо ближе. Она шаталась на подгибающихся ногах, а седок исступленно кричал и бешено рвал поводья, пытаясь удержать ее на ногах. Между ребер животного, золотисто поблескивая на солнце, раскачивалось древко копья.

Отчаянно, душераздирающе заржав, лошадь остановилась, упала на колени и рухнула вперед. Всадник вылетел из седла и побежал. За спиной у него вынырнули из травы десятка два голых дикарей и бросились вдогонку.