Наталья Андреева - Пристрелите нас, пожалуйста!

– Все! Заканчивай разговор! – Ульяна Федоровна схватила его за руку и потащила к лестнице на чердак.

– Ой, задыхаюсь… – ныл муж.

– Тихо ты! Они нас уже хватились!

– Лика, погоди…

– Некогда годить.

Она чуть ли не силой втащила Кашу на чердак. Тот, задыхаясь, обливался потом, живот колыхался, как студень, нависая над врезавшимся в него поясом домашних вельветовых брюк. Ульяна Федоровна с презрением посмотрела на мужа. Пиджак расстегнут, лицо красное, подбородок дрожит. Небось давление под двести! По лестнице не может подняться! Жениться он собрался! На модели! Кристина хоть и вышла в тираж, но все еще выглядела как модель, с фигурой частью от бога, частью от пластического хирурга, и оба постарались на славу. И этот… это… Уж и не знаешь, как его назвать… Рядом с ней клоун!

– Что ты так смотришь? – проскулил Каша.

– Сядь. Отдохни.

– Я все равно не понимаю…

– Что ты не понимаешь?

– Почему мы не спустились вниз?

– Потому что…

Ульяна Федоровна энергично принялась двигать мебель. Сюда, на чердак, сносили всякое старье. То есть в представлении мужа это было старье, а девяносто процентов людей в стране спали бы на такой мебели, ели-пили на ней, смотрели телевизор да радовались. И не столько картинке на экране, сколько удобным стульям и мягким диванам. Но Каша торговец мебелью. Хоть и говорят, сапожник без сапог, но это о плохом сапожнике. Хороший сначала все пробует на себе. Завелась в каталоге какая новинка – сюда ее! В дом! Опробовать! Осмотреть! Облапать! Задом своим изъерзать!

Поэтому весь чердак отдан под хранение вышедших из моды или не угодивших хозяину изделий мебельной промышленности, в основном зарубежной. Одна из комнат, та самая, окошко которой снаружи похоже на скворечник, запирается изнутри на ключ. Здесь в коробках лежат старые письма, фотоальбомы, флаконы из-под духов, которые давно уже не выпускают, потерявшая вид бижутерия, в общем, дорогие сердцу безделушки, которые ни к чему не пригодны, а выбросить жалко. У каждого есть такие, но не каждому есть где их хранить. Дом Телятиных был огромен, и место нашлось всему.

Недоделки заканчивались на уровне второго этажа, третьего, по сути, и не было. Был склад ненужных вещей.

В эту захламленную полутемную комнату Ульяна Федоровна иногда приходила поплакать. Для того у нее имелся ключ. Чтобы домработница, любопытная, как вся прислуга, не мешала. Сколько уж раз бывало: ой, Ульяна Федоровна, вы здесь? А я и не знала! Все ты знала. Специально пришла, чтобы в рейсовом автобусе по дороге домой посплетничать с соседской прислугой:

– А моя-то, моя!

– Что, плохо живут?

– Еще как плохо!

– А мои и вовсе как кошка с собакой!

– Вот оно, богатство! Не приносит людям счастья!

– Потому что ворованное!

Все это Ульяна Федоровна знала, хотя и не подслушивала разговоры домработницы по своему домашнему телефону. Прислуга любит поживиться за счет хозяев. Звонки с мобильного денег стоят, поэтому иногородним родственникам Екатерина Ивановна звонила с домашнего аппарата хозяев. Однажды даже пришел счет за переговоры с Турцией, куда улетел отдыхать по горящей путевке ее любимый племянник. И не Ульяна Федоровна затеяла разборки, а жадный Каша, который лично проверял все счета.

Люди одного круга мыслят одинаково. Разговоры прислуги подслушивала соседка, она обсуждала это со своими товарками точно так же, как прислуга обсуждала ее:

– А моя-то опять ушла домой с полной сумкой!

– А моя помаду стащила. От «Шанель». И полфлакона духов. А я ей на день рождения точь-в-точь такой подарила!

– Ведь мы ей столько платим!

– И все равно воруют!

– Потому что у них такой менталитет!

Домработница слова «менталитет» не употребляла, вот и вся разница.

От сплетен Ульяна Федоровна спасалась на чердаке. Хотя и это не помогало. Соседи и прислуга все равно косились, ища на ее лице следы недавних слез. Ее отношения с мужем все обсуждали и считали плохими, раз у них нет детей. На чердаке Ульяна Федоровна спасалась сейчас уже от последствий этих плохих отношений. Отобрав годную для баррикады мебель, она сильно запыхалась и устала. А Каша все стоял столбом, и единственный предмет, который его интересовал, это мобильный телефон.

– Торгаш, – сказала Телятина вслух. В ее голосе звучало презрение.

– Да, я торгую мебелью, – с обидой засопел Каша. – И не вижу в этом ничего предосудительного.

– Помоги мне заставить дверь своим добром! – приказала она.