Сергей Лукницкий - Есть много способов убить поэта

Фиксирую внимание читателя на следующих деталях показаний:

1. Таганцев в двадцати строках дважды говорит о близости Гумилева к советской ориентации; (подчеркнуто мной - авт.)

2. Прокламации, по его словам, должны были быть поэтическими; (подчеркнуто мной - авт.)

3. Он утверждает, что Шведов просил Гумилева помочь, а не Гумилев напрашивался; (подчеркнуто мной - авт.)

4. Шведов обманул поэта, сказав, что их группа держится за "власть Советов"; (подчеркнуто мной - авт.)

5. Гумилев не согласился примкнуть к заговорщикам и, заподозрив подвох, дал уклончивый ответ; (подчеркнуто мной - авт.)

6. В начале показаний упоминается Герман, однако, ни одного свидетельства его встречи с Гумилевым в материалах дела не содержится. (подчеркнуто мной - авт.)

Гумилев в своих показаниях сообщает о том, что он говорил неоднократно посещавшему его Шведову (Вячеславскому): "Мне, по всей видимости, удастся в момент выступления собрать и повести за собой кучку прохожих".(подчеркнуто мной - авт.)

Как видим, в показаниях по делу не содержится ни одного документа, свидетельствующего о том, что Гумилев составлял прокламации или вел переговоры с кем-то, кто должен был примкнуть к группе Таганцева. (подчеркнуто мной - авт.)

Но зато в обвинительном заключении, составленном следователем Якобсоном, имеется все, чего нет в деле:

"Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской контрразведки, что он, Гумилев, связан с группой интеллигентов, которой последний может распоряжаться и которая в случае выступления готова выйти на улицу для активной борьбы с большевиками, желал бы иметь в распоряжении некоторую сумму для технических надобностей".

Откуда, минуя материалы дела, взялась "активная борьба с большевиками"? Из кучки прохожих? И офицеры, с которыми, как говорится в приговоре, Гумилев обещал связать группу Таганцева, упоминаются в деле лишь однажды, да и то в объяснении Гумилева, что он это пообещал легкомысленно, ибо связей с бывшими сослуживцами не поддерживает.

А некий курьер контрразведки? Как он попал в заключительный документ следствия? И почему в показаниях Гумилева зафиксировано, что Гумилев встречался со Шведовым (Вячеславским), а в обвинительном заключении фигурирует Герман?.. Неужели ошибся следователь? А может быть, сознательно ошибся?

Оказывается, следствие по делу Гумилева установило принадлежность Германа и Шведова к контрразведке. Но этого нет в показаниях Гумилева, поэтому следствие обязано было признать, исходя из презумпции, невиновность Гумилева в эпизоде с предложением сотрудничать в группе Таганцева, ибо не установлено, с кем в действительности говорил Гумилев, с заговорщиком или болтуном. А на нелепый вопрос, будет ли он участвовать в заговоре, ироничный человек, коим был Гумилев, мог вполне съязвить: еще бы! К тому же посетителю надо было оставить где-то деньги - 200 000 рублей. "Надо было оставить" следует из того, что этот посетитель трижды, это видно из материалов дела, просил Гумилева взять их на хранение и в конце концов передал их на хранение, а не на "технические надобности", как написано в приговоре.

Кроме того, смехотворна оставленная Гумилеву сумма. В деле (лист 3 61) имеется расписка Мариэтты Шагинян от 23.07.21 г.: "Мною взято у Н.С.Гумилева пятьдесят тысяч рублей". На "заговорщицкие" деньги она могла приобрести в те месяцы 1921 года разве что немного картофеля или десять самых дешевых марок из тех, что используются внутри города. Сегодня такая марка стоит 2 рубля, стало быть, получил Гумилев, если пересчитать те 200 000 на сегодняшний денежный курс, получится около пятидесяти рублей.

А главное - с какой легкостью Гумилев распоряжался "заговорщицкими" ресурсами. Уже по одному этому факту ясно и не юристу, что указанная сумма денег и контрреволюционный заговор - в данном случае - вещи несовместимые. В праве это называется - отсутствие события преступления. (Хотя как знать: до сих пор не опровергнута легенда, что Ленин на революцию зарабатывал деньги, перепечатывая рукописи на пишущей машинке). Тем паче, что при обыске у Гумилева было изъято всего 16 000 рублей. Очевидно, другим своим голодающим друзьям он раздавал деньги без расписок.

Возникает еще один вопрос: почему, приобщив к делу расписку Мариэтты Шагинян, следователь не вызвал ее в качестве свидетеля? И почему он не заинтересовался, куда девались остальные деньги? Гумилев же сам говорит о деньгах следующее: "Деньги, 200 000, взял на всякий случай и держал их в столе, ожидая или событий, то есть восстания в городе, или прихода Вячеславского, чтобы вернуть их, потому что после падения Кронштадта я резко изменил мое отношение к Советской власти. С тех пор ни Вячеславский и никто другой с подобными разговорами ко мне не приходил, я предал все дело забвению".