– А как насчет судимости?
– Имел… Мотоцикл прежнего участкового разбил. А что и как – увы. Я ведь тут без году неделя…
– Мне бы хотелось подробнее об этом.
– Это нетрудно, товарищ следователь. Узнаю…
Поселок еще спал. Высоко в небе чуть зарозовели облака. На горизонте серебрилась вершина сопки, чем-то напоминающая изображение знаменитой Фудзиямы со старинного рисунка Хокусаи. И, словно довершая общий вид, на ее фоне раскорячились изогнутыми ветвями несколько причудливых крон сосен…
Резвых показал свой дом – длинный сруб, словно составленный из двух. Одна половина была оштукатурена, другая – просто покрашенные бревна.
– Арсений Николаевич,– спросила следователь, когда капитан подвел ее к зданию дирекции заповедника,– а вы сами-то выстрелы слышали? Сколько их было, не помните?
Капитан задумался.
– Уж два – это точно… А может быть, три… Честно говоря, не обратил внимания.
Возле служебного домика, где располагалась дирекция заповедника, стоял щит. На нем плакат с нарисованным костром, перечеркнутым крест-накрест, и надписью: «Помни, из одного дерева можно сделать миллион спичек, а одной спичкой сжечь миллион деревьев».
Ольга Арчиловна поднялась по скрипучему крыльцу, вошла в сени, из которых вели две двери. Она наобум толкнула левую. За столом, в утреннем полумраке, сидел Гай.
– Можно? – спросила следователь.
– Заходите, конечно.– Федор Лукич щелкнул выключателем, и над столом вспыхнул желтый конус-света.
Директор сцепил руки, опустил на них подбородок.
– Присаживайтесь, пожалуйста,– сказал он, и Дагурова поняла, как устал и измучен директор событиями этой ночи.– Вот сижу, думаю и до сих пор не могу прийти в себя,– продолжал Гай.– Как в кошмаре…
– Понимаю…– неопределенно ответила следователь.
– Вам, конечно, привычно…
– Мне кажется, к убийствам привыкнуть нельзя…
Директор вскинул на нее утомленные и недоверчивые глаза. А Ольга Арчиловна подумала: если бы он знал, что она впервые по-настоящему столкнулась с гибелью человека, вот так, лицом к лицу, и сколько сама пережила в том распадке под причитание реки.
Сейчас наконец она разглядела Гая как следует. Удлиненное лицо с волевым подбородком и глубокой ямочкой посередине. Волосы густые, прямые, подстрижены коротко, как у подростка, и это молодило Гая. А вот глаза выдавали возраст: сеточка морщин разбегалась к ушам и скулам. Впрочем, волнение, бессонная ночь. Это состарит любого…
– Просто не укладывается в голове,– вздохнул директор.– Какая нелепость, чушь!… А главное – нет человека… Такого человека!…
– Давно знаете Авдонина? – спросила Дагурова. Честно говоря, она все еще раздумывала, как приступить к разговору: ей казалось не совсем уместным начать с формальностей, предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний и прочего. А записывать разговор на магнитофон, пожалуй, и вовсе было бы некстати…
– Эдгара Евгеньевича? Несколько лет.– Федор Лукич задумался.– А точнее – три года. Он вел научную работу, связанную с нашим соболем…
Гай встал, достал из застекленного шкафа книжечку в мягкой обложке и протянул следователю.
«Э. Е. Авдонин. Влияние циклических климатических колебаний на ценность меха промысловых пушных зверей Дальнего Востока». Брошюра небольшая, страниц пятьдесят. Вышла в Москве, в издательстве «Колос». На титульном листе поперек названия размашистая дарственная надпись: «Дорогому Федору Лукичу – одному из тех, кто искренне и плодотворно содействовал появлению этого скромного труда. С глубокой благодарностью автор». И подпись.
– Собирался защищать докторскую,– резюмировал Гай.– И защитил бы, я уверен. Идеи у него интересные…– Директор положил книгу на место.– Были,– добавил он со вздохом.
Следователь окинула взглядом кабинет Гая. Большая, выполненная цветной тушью схема заповедника на стене, портрет, видимо, какого-то ученого в рамке под стеклом, книжный шкаф, а на нем – чучело изящного зверька.
– Куница? – поинтересовалась Ольга Арчиловна.
– Колонок,– пояснил Гай.– Но здесь уместнее был бы соболь. Заповедник создан ради него…
– Простите, я вас перебила…
– Ничего, ничего… Значит, об Авдонине,– глубоко вздохнул Гай.– Я ведь особенно близко его не знал. Приедет на две-три недели. В основном зимой. А у нас в это время самые хлопоты. Подкармливать зверей, птиц… Да еще охотнички забредают. Глаз да глаз нужен… Честно, даже иной раз обижался, что не уделяю ему внимания…
Читать дальше