Дарья Калинина - Мираж в обручальном кольце

— Напрасно я тебе верил, — скажет он, обращаясь к Катьке. — Ох, напрасно!

— Дуришь ты меня! — сообщит мне Серега, садясь рядом с другом.

И после этого день будет безнадежно испорчен. Поэтому мы решили сразу же ехать в дурку. На всякий случай мы предупредили Галину, что уезжаем до обеда в город.

— Если нас будут спрашивать вчерашние мужчины на джипе, то скажи им, что мы скоро вернемся, — попросила у женщины Катька. — И по возможности, постарайся их задержать до нашего возвращения.

После этого мы отправились в гараж и уже без малейших угрызений совести взяли Толину «Мазду». В самом деле, ну зачем она ему сейчас, когда он в тюрьме?

— Вы в город? — подбежала к нам Лариса. — Возьмите меня с собой. Сил никаких нет, хочу повидать Стасика.

— Ладно, — кивнула Катька. — Садись.

До Лариного дома мы проехали без происшествий. На этот раз мы подготовились лучше. Доверенность на право вождения «Мазды» мы написали самостоятельно от руки, права я взяла у себя дома, а остальные документы на машину лежали у Толи в бардачке. Так что теперь я гордо демонстрировала полный пакет документов, не споря, платила штраф и ехала себе спокойно дальше. До следующего поста.

Лара жила в обычной блочной девятиэтажке постройки начала семидесятых. Трехкомнатные квартиры в таких домах, я знала, имели одну проходную комнату, маленькую нишу и еще две изолированные, удлиненные наподобие пеналов, комнатки. Про кухню и прихожую можно было вообще не упоминать.

— Мы тебя провожать не будем, — сказала Катька. — Времени совсем мало.

— Не провожайте, — легко согласилась Лариса.

— Но ты помаши нам в окно, чтобы мы знали, что ты добралась благополучно, — попросила я. — Где твои окна?

— На эту сторону у нас выходит только одно окно, вон оно, — сказала Лариса, показывая на нужное окно.

После чего она скрылась в подъезде. Я подняла глаза и вздрогнула. Мне показалось, что за занавеской Лариной комнаты, мелькнул высокий силуэт, явно принадлежащий мужчине.

— Показалось, — сказала мне Катька, когда я поделилась с ней своим наблюдением. — Лара живет вдвоем с мамой. Ну, и еще со Стасиком. Ты же помнишь, она нам рассказывала.

Но на всякий случай мы во все глаза уставились на интересующее нас окно. Мужчины мы не увидели, зато вскоре за стеклом показалась Лара и помахала нам рукой, показывая, что все в порядке.

— Ну, можно ехать, — сказала Катька со вздохом облегчения. — Давай скорей. А то опоздаем.

Торопились мы с ней в больницу к началу приема доктора Германа. Он сегодня давал консультации родственникам своих пациентов. Но как выяснилось, когда мы попали в больницу, в кабинет к врачу набралась огромная очередь, которую мы в своих планах в расчет не принимали. Прорваться силой или хитростью в кабинет врача не было никакой возможности.

Возле двери стоял караул из нескольких дюжих пенсионерок, на каждой из которых можно было бы свободно пахать вместо трактора. И на их лицах было написано твердое намерение умереть, но в кабинет к врачу никого из халявщиков не пропустить. Мы покорно заняли очередь за какой-то упитанной теткой, седалище которой занимало сразу два стула. Тетка время от времени вытирала лицо платком, словно ей все время было жарко.

— Ты сиди здесь, карауль нашу очередь, а я поеду к Маше, — сказала я. — За фотографией Татьяны. Все равно без этой фотографии нам с врачом вряд ли удастся поговорить.

Маша оказалась дома.

— Я вообще раньше полудня не встаю, — позевывая, призналась она мне. — Я сова.

Я с завистью посмотрела на нее. По натуре я тоже сова. Однако сегодня и вообще уже несколько дней подряд вставала ни свет, ни заря, чтобы расследовать дело об убийстве мужа этой особы. А она, видите ли, сова.

— И у меня пик активности приходится на вечер, — продолжала распространяться Маша. — Последние годы я работаю только после полудня. И мои работы от этого только выиграли. Все это признают.

— Вероятно, — осторожно подтвердила я, так как ни ранних, ни недавних работ Маши я в глаза не видела и в принципе не представляла, чем она занимается.

— Да нет, я тебе точно говорю! — оживилась Маша. — Пойдем, я тебе покажу.

И она потащила меня куда-то в глубь квартиры. В конце концов мы оказались перед выкрашенной в белый цвет дверью. Войдя в нее, я очутилась в мастерской художника. Повсюду стояли законченные, но еще не проданные полотна, на одних подрамниках. Висели эскизы, валялись кисти. А посреди мастерской стоял мольберт с незаконченным портретом молодого человека.