Александр Чернов - Я - Джек Потрошитель?

— Пожалуйста, берите, мне не жалко, я даже могу стать донором в вашем заведении, но это вам ничего не даст. Я не знал девушку.

Все-таки майор не выдержал.

— Ну ты, подонок! — заорал он таким голосом, которым, очевидно, привык затыкать рот строптивым уголовникам. — Если ты не прекратишь говорить со мной в таком духе, я из тебя мозги вышибу, понял?!.. — Хвостов сорвал с лица очки, впервые со дня нашего знакомства. Его взгляд ошеломил меня. Глаза у майора были ужасны — без зрачков и абсолютно черные. В них горело столько ненависти и злобы, что они могли бы обратить в камень любого, кто посмотрит в них, и мне кажется, без очков Хвостов видел гораздо лучше, чем в них, а прятался за темными стеклами, дабы до поры до времени не стращать людей. Избегая смотреть на собеседника, как на голову Медузы Горгоны, я машинально кивнул, затушил сигарету и уперся взглядом в стол.

Довольный фокусом с очками, майор успокоился, вытащил платок, протер стекла и водрузил очки на место. Потом быстро привстал, схватил бумажку с моим окурком и отложил на край стола.

— Для экспертизы, — пояснил Хвостов. — Сличим с окурком из квартиры убитой. — Взглянув на наручные часы, он сказал: — Минут через десять подъедет таксист, который вез тебя от дома Николаевой до твоего дома. Уж он-то запомнил пассажира отлично. Так что твое дело — труба. А пока я приготовил еще один сюрприз.

Майор нажал под столом кнопку. В коридоре прозвенел звонок, дверь медленно, будто даже торжественно, отворилась… Сюрприз оказался потрясающим. Следом за Женей в комнату вошла… Нет, вплыла под оглушительные звуки барабанного боя и ликующие возгласы толпы (так, во всяком случае мне показалось) Казанцева Елена Сергеевна. От волнения у меня запершило в горле, а сердце взяло такой аллюр, что непременно пришло бы первым на мировой скачке сердец.

Хвостов привстал в вежливом полупоклоне.

— Проходите, Елена Сергеевна, сюда, к столу, — сказал он с улыбкой. Наверное, так майор улыбался только малознакомым хорошеньким женщинам, которым очень хотел понравиться.

Казанцева удивленным взглядом окинула скудное убранство кабинета (не хоромы, конечно), подошла и, брезгливо подобрав черный плащ, села на табурет. Хвостов как истинный джентльмен сел после дамы, Женя занял место напротив майора — таким образом мы составили за столом четверку для игры в "дурака".

Пока Женя писал исходные данные Казанцевой, я любовался ею. Лену не пожалели, вытащили из больницы: кожаный плащ был надет прямо на больничный халат, но Казанцева уже выздоравливала, ее кожа утратила болезненную бледность, разгладилась, и Лена снова имела вид свежесорванного плода. На лице косметики чуть-чуть, ровно столько, чтобы подчеркнуть удивительный разрез глаз и затейливую линию рта. Каштановые волосы схвачены на затылке белой заколкой-бантом. Этот бантик делал Лену безобидной и совсем юной. Красива — слов нет.

Хвостов тоже не сводил с Казанцевой восторженных очков, его физиономия лоснилась от удовольствия: еще бы — не каждый день сюда забредает такая великолепная женщина.

Наконец Женя покончил с формальностями протокола, и майор задал свой первый вопрос:

— Елена Сергеевна, вам знаком этот человек?

— Да.

— Кто он?

— Евдокимов Дмитрий, мой сосед по подъезду.

— Расскажите, где и с кем вы провели субботний вечер двадцать пятого марта.

Казанцева виновато посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и, будто извиняясь, тихо проговорила:

— Субботний вечер я провела у себя дома в компании с Дмитрием и Николаевой Татьяной.

"Ах, Ленка, Ленка… — подумал я. — Права была маменька — стерва ты порядочная, топишь своего возлюбленного с хладнокровием живодера".

— Когда вы расстались? — лучезарно улыбнулся Хвостов.

— Часов в девять вечера. Дима пошел провожать Таню.

Казанцева очаровала майора, он заслушался, но вдруг спохватился и погасил идиотскую улыбку.

— В ту ночь вы больше Евдокимова не видели?

— Нет.

— И не звонили ему?

— Кажется, звонила… — Лена метнула в мою сторону взгляд. — Да, ночью.

— В котором часу?

— Сейчас вспомню… По-моему, без пятнадцати три… да, точно, именно в это время я звонила Диме.

— Так поздно? — ревниво спросил майор.

Я не узнавал Лену — всегда холодная и надменная в обращении с посторонними людьми, она нахально кокетничала с Хвостовым.

— Ну, не так уж и поздно, — с улыбкой проказницы сказала она, — если учесть, что ночь была субботней… Но, видите ли, как раз тогда со мной случился сердечный приступ, и я вынуждена была позвонить Диме. Я попросила его сообщить утром в наш институт о том, что меня кладут в больницу и что в ближайшие дни я не выйду на работу.