Анна Малышева - Алмазы Цирцеи

– Вам его описали? – взволнованно перебила Елена.

– Не слишком детально. Приветливый, интересный – это со слов консьержки. И видно, такой, что к черту в душу влезет. Очень изворотливый. Прикинулся любовником Кати, еще и записку от ее имени нацарапал, что ее не будет несколько дней, и сумку с вещами из квартиры как бы между прочим вынес. А там безделушек на несколько миллионов рублей. Катя, дура, плачет, а что смерти избежала, до нее никак не доходит.

– Я убеждена, что бельгийца убил тот же самый парень, – твердо сказала Елена. – В отеле он прикинулся фанатом американской рок-группы, которая у нас жила в те дни. С этих поклонников спрос невелик, а порядка от них не жди – ну, он под таким соусом и проскочил безнаказанно. Забрался по балконам, только не на пятый этаж, где жили американцы, а на шестой, к вашему курьеру. Пытался открыть балконную дверь, но бельгиец явно оказал сопротивление изнутри. Тогда он взломал окно, влез и убил его. Потом попытался бежать тем же путем, но на балконе пятого этажа его заметила горничная, убиравшая номер. Она подняла тревогу, парня схватили, а он как ни в чем не бывало выдал себя за фаната, решившего разжиться бесплатными сувенирами в номере кумиров. Его и вышвырнули пинком под зад, даже милицию не стали вызывать. Тут нужна огромная наглость и даже актерский талант – разыгрывать комедию, когда этажом выше лежит только что убитый тобой человек.

– Это он, точно он! – выдохнула Александра. – Тоже совсем молодой?

– Лет двадцати. Средний рост, спортивное сложение, короткие темные волосы. Все время улыбался. Да ведь вы его должны были видеть!

– Как, когда?! – испуганно выдохнула художница.

– Вечером в среду, когда поднимались в лифте на шестой этаж. На третьем к вам подсел портье. На пятом лифт снова остановился, двери открылись, и вы наверняка увидели, как из номера 517 служащие под локотки выводят молодого парня…

– Я была так поглощена предстоящей встречей, что не обратила бы внимания, даже если бы они слона на веревочке выводили!

– Жаль… Вы бы хоть знали, кого вам бояться. А я вот чего не понимаю – почему бельгиец не поднял шума, когда убийца лез к нему в номер? Он ведь молча держал дверную ручку изнутри, пока та не сломалась, значит, увидел парня на балконе вовремя! Ведь можно было позвонить, закричать, выбежать в коридор!

Она вдруг осеклась, живо увидев коридор шестого этажа, пустой, мягко освещенный хрустальными плафонами, бросающими радужные блики на стены и потолок. Вечер среды, приблизительно пятнадцать минут одиннадцатого. В коридоре ни души, но Елене, только что закончившей телефонный разговор за стойкой портье, вдруг померещилось некое движение. Она ошиблась – все двери были закрыты, в коридоре никто не появился. Но на ручке двери 617-го номера слабо раскачивалась красная пластиковая табличка на цепочке. «Ее только что повесили. Теперь понимаю, это сделал убийца. Открыл дверь, может, собираясь сбежать, высунулся – я ведь заметила кого-то боковым зрением – увидел меня и не решился. Тогда повесил табличку, чтобы иметь запас времени… Бельгиец к этому моменту был уже мертв! Значит, его убили между десятью и десятью пятнадцатью вечера». Елена вспомнила, что так и не позвонила следователю, решив, что в субботу с ним трудно будет связаться. «Хотя я ведь даже не попыталась!» Молодой, похожий на студента следователь, приезжавший в отель в среду вечером, не внушил ей доверия. У нее почему-то возникло ощущение, что он не только не обрадуется результатам ее собственного расследования, но и оборвет ее, возможно, очень грубо.

Александра, также на минуту замолчавшая, откашлялась и проговорила:

– Да, очень странно, что курьер не кричал. Вы уверены, что он видел, как убийца пытается влезть к нему с балкона?

– Я не могу иначе объяснить сломанную ручку. Они боролись через дверь.

– А если ее сломали раньше? Если курьер в тот момент спал или закусывал перед телевизором в соседней комнате, ничего не видел и не слышал?

– Я бы знала о поломке. Мне докладывают даже о таких мелочах, как треснувшая пепельница или прожженный сигаретой диван. Вообще-то это дело старшей горничной, но все идут ко мне. Потому что та просто посылает на три буквы и заставляет платить из своего кармана, а я пытаюсь всем помочь. Дура я! – с неожиданной злостью подытожила Елена.

– Тогда у меня есть догадка, почему он не кричал… – еле слышно, будто про себя, пробормотала художница. И уже громче спросила: – Вас вызывал следователь, ну, тот мальчишка, с которым я сцепилась тогда?