Алексей Котрунцев - Последний грех

— Отнюдь. Поверьте, он всех тут готов переубивать. И себя в том числе. Только волю дайте.

— Да уж. Ну хорошо. — Доктор расстегнул свой чемодан. — В таком случае, имеет смысл рискнуть.

— Эдуард Сергеевич, ну, какой риск? Если уж на то пошло, не все ли равно, как он подохнет — сам себе башку проломит или от таблеток ваших.

— Будем надеяться, что этого не произойдет.

— Будем. Надежда, как говорится, умирает последней.

— Я выпишу, но…. — Врач предупреждающе выставил указательный палец. — Препарат для взрослых, а потому — настоятельно рекомендую, не злоупотреблять. И начать только через три дня. Кстати, он в ампулах. У вас есть кому колоть инъекции?

— А как же! Карпыч у нас на все руки мастер.

— Хорошо, — Доктор вытащил бланк рецепта и принялся писать. — Вот, держите. Здесь все указано. Покажете в аптеке, вам выдадут. Но предупреждаю: за раз колоть не более половины ампулы, а лучше — треть.

— Что, побочные эффекты?

— Конечно. Из вашего психа может получиться растение. Препарат, помогая перенести последствия стресса, тормозит процессы в коре мозга. Как бы уменьшает эмоциональное восприятие. Отсюда и сопутствующие явления — заторможенность, сонливость, медлительность. Это в лучшем случае. В худшем, я затрудняюсь все предугадать.

— Худший я вам уже описал. Давайте будем считать, что мы поняли друг друга…

Через три дня препарат был у Карпыча. Рекомендаций врача он не слышал, а если бы и слышал, то вряд ли запомнил бы. У Карпыча имелась своя метода — практическое наблюдение. И оно, как впоследствии оказалось, его не подвело. Вколов Пашке половину ампулы, усач с удивлением заметил, что взгляд у больного потух, и даже приобрел благодушный вид. Начало обнадеживало. В закрепление успеха, надзиратель сделал еще одну инъекцию. Опять половину. Пашка закрыл глаза и отключился. Но Карпыч не переживал: «Умаялся зверек, пусть поспит».

В себя «зверек» пришел ближе к вечеру. Проспав почти день, Пашка почувствовал, что ему нестерпимо хочет есть. Яблоко, забытое Марком на тумбочке, намертво приклеило сонный взгляд. Он изогнулся и потянулся к нему свободной рукой. Схватив, тут же погрузил в сочный плод желтые зубы. Торопливо зажевал. И даже появление Карпыча теперь не смущало.

Увидев, как бунтарь сгрыз яблоко, Карпыч принес тарелку макарон. И даже отцепил наручники, пацан был вроде смирный. Пашка сел, кинул на пол ложку и пятернями жадно стал засовывать макаронины себе в рот. Карпыч, будто боясь спугнуть, заворожено смотрел: «Ты смотри! Что, значит, медицина. Вколол и готово! И без всякой дубины».

Поев, Пашка отложил тарелку и опять лег.

— Наелся?

— Угу.

— Тогда, спи.

Пашка послушно закрыл глаза. Рисковать Карпыч не хотел, а потому и приковал его обратно. Но предосторожность оказалась излишней. Больной больше не бунтовал. Уколы работали безотказно.

Курс психотерапии продлился десять дней. Ровно столько, на сколько хватило ампул. Карпыч думал приобрести еще, но рецепт, выписанный доктором, остался в аптеке, а настаивать на новом, он не решился. Во всяком случае, пока. Пашку и без этого было не узнать.

Теперь мальчик улыбался, почти не говорил и не проявлял ни малейших признаков агрессии. Карпыча это вполне устраивало. Да и Марка — тоже. Устроенный Пашкой, переполох мимо внимания Хозяина не прошел, а косвенный виновник — Шапиро на глаза боссу старался не попадаться. Но весть об укрощении строптивого, Марк предпочел донести лично — идея с препаратом была его. Хозяин же воспринял ее равнодушно: «Хорошо. Если считаете нужным, можете перевести его в общую спальню».

Изменившегося до неузнаваемости, бунтаря вернули в коллектив.

Возвращения Пашки все пацаны ждали с интересом и с опаской. С интересом потому, что воочию хотели увидеть того, кто не побоялся голыми руками идти на ужасного Карпыча. С опаской же, из-за того, что на месте 12-летнего Егора, голова которого подвернулась под железную дужку, мог оказаться любой. И что еще мог выкинуть новичок, никто не знал.

Но Пашка всех разочаровал. Появившись в спальне, он лишь молчал и улыбался. И уж вовсе не был похож на безумца, который мог крушить головы и кровати. Двигался, разговаривал и даже улыбался новичок вяло и медленно. Пацаны, сначала за спиной, а после, осмелев, и открыто стали смеяться над ним. Издевок Пашка тоже не замечал. Ему было все равно. И уже через пару дней в сознании воспитанников произошла метаморфоза: из отмороженного Пашка превратился в заторможенного. Или, для краткости тормоз. Новый приют — новая кличка.