Алексей Котрунцев - Последний грех

…Молодой и пьяный, Толя Кабанов хлестал тело. Худощавое тело подростка. Упитанное лицо перекосила ярость. Детское — боль. Фотография плюхнулась на рану и медленно стала впитывать кровь. Сцена из прошлого окрасилась в алые тона.

… Середина 90-х.

Максим открыл глаза и увидел потолок. Повернулся. Учитель лежал рядом: тихо сопел тонким носом и не шевелился. «Какой же он красивый! — мальчик тихо выдохнул. — Если б хоть кто-то из этих козлов… чуть-чуть… только немножко был бы похож на него. А то… сплошь уроды и импотенты. А Марк… Он — особенный. Добрый, нежный. Не всегда, конечно, но… Ему даже не нужно просить меня о чем-то: движение глаз и все! Я его обожаю».

Будто почувствовав на себе его взгляд, Марк поморщился и открыл глаза. Недоуменно заморгав, приподнялся на локтях.

— Ты чего?!

— Ничего. Просто смотрю.

— Что смотришь?!

— Марк Сигизмундович, вы такой…такой.

Выразить слепое преклонение было трудно. Максим дернулся, расставил худые руки и обнял мужчину. Приложив ухо к тощей груди, закрыл глаза.

— Ну, все! Максик! Хватит нежностей, давай вставать. Уже утро.

— Я знаю. Можно еще немного поваляться?

— Конечно, нет. Мне вчера Карпыч сказал, что сегодня в десять приедет Хозяин. Сейчас уже четверть десятого.

— Что, опять балетные постановки?

— Не знаю. Может быть.

— Марк Сигизмундович, ну сколько можно?! Если у них аппарат… того, — мальчик усмехнулся — то и балет не поможет.

— Что ты такое говоришь?! Откуда ты набрался этих грязных слов?! — Гневно сдвинув брови, Марк резко встал. — Ну-ка быстро! Поднимайся и, в общую спальню. Умываться, в туалет и на завтрак.

— Ну, Марк Сигизмундович.

— Быстро, я сказал!

Пришлось подчиниться. С неохотой, Максим встал, влез в стринги и пошел на выход. Открыв перед ним дверь, Марк напутствовал.

— Скажи там новенькому.… Как его, Дима что-ли?

— Да, Дима.

— Вот-вот, скажи ему, если он опять будет себя так вести, мне придется пожаловаться Карпычу.

— А что говорить-то? Все равно не поймет. — Максим сделал скептическую физиономию. — Пока к Карпычу не попадет.

— Это уже не твое дело, — Марк недовольно повысил голос. — Иди уже!

Закрыв дверь, танцор повернул ключ и продефилировал в душ. Открыл кран, в лицо ударили горячие струи. Разгоняя застоявшуюся кровь, вода приятно бодрила и пробуждала его к жизни. Закончив, Марк энергично принялся тереть себя полотенцем. Бледная кожа медленно оживала, будто красилась в розовый цвет. Марк привычно нанес на лицо крем и занялся волосами. Ложиться в ряд жидкие пряди не хотели, он зачерпнул немного геля, волосы послушно легли на пробор. Из зеркала теперь смотрел другой человек. Марк довольно улыбнулся: «Красавчик! Да-да, именно так! Юнцы без причины восхищаться не будут, а раз они в восторге — значит, так оно и есть!»

…Хозяин немного опоздал. С хмурым видом прошел мимо Карпыча и отрывисто бросил: «Придурка этого ко мне!» Карпыч, понимая о ком речь, кивнул и поспешно спустился в подвал.

— Марк Сигизмундович, там это… Хозяин зовет.

— Спасибо. Иду.

— Сказал, поторопиться.

— Да, иду-иду.

Пропуская его вперед, Карпыч втянул объемное пузо, но без столкновения не обошлось. Танцор кольнул его пальцем и весело подмигнул.

— Карпыч, а как он?

— Ты про что?

— Ну, настроение — как?!

— Серьезный.

— Да?! Ну, ладно и не такое видали.

Марк подошел к комнате и негромко постучал.

— Да. Войдите.

Хозяин сидел вполоборота. Аккуратно уложенные волосы, гладковыбритая скула, холеная кисть с перстнем. Мужчина смотрел на экран: обнаженные тела, громкие стоны и крики.

— Вызывали?

Отвечать Хозяин не спешил. Следил за действом на экране. Марк выждал и перевел взгляд. В телевизоре он увидел двух мужчин — накачанных до неприличия самцов. Потом, когда камера поехала вниз — незнакомого мальчишку. Мужская рука держала его за волосы и крепко прижимала к собственному паху. Лицо мальчика Марку было не знакомо, впрочем, как и лица взрослых. Когда один из них заговорил, танцор облегченно выдохнул, кино было иностранным. Многократно переписанное, с полосами и сине-красными бликами, видео, тем не менее, позволяло рассмотреть действо.

Мальчишка — то ли мулат, то ли китаец играл в нем роль жертвы. Поначалу Марк так и думал, что играл. Но с каждой секундой сомнение возрастало. Ребенка били и били жестоко. Бритый наголо мужчина ударил его в губы. Крик! Темная ладошка на лице, густые капли крови. Сквозь пальцы тонкими ручейками она стекала вниз и капала на другого мучителя. Выругавшись, тот прервался, мощная рука впечаталась в грудь ребенка. Как пушинка, мальчишка отлетел на пол и тихо заплакал. Марк непроизвольно сжался. Он видел, что боль возбуждала, заводила извращенную сущность подонков и перерастала в ярость. Жертва скулила, плакала, но убежать не могла. Мучители не давали ни единого шанса.