Анна Литвиновы - Пальмы, солнце, алый снег

– Ярослава! Ты… что? Что я тебе сделала?

Она слегка теряется:

– Ты мне? Сделала?

И я брякаю:

– Ты хочешь меня убить? За что?

– Убить? – еще более растерянно повторяет она.

Впрочем, ее лицо тут же расплывается в усмешке:

– Убить я могу, это правда. Так что еще раз подумай, Аленушка. Ты действительно не хочешь угостить меня чаем?

– Да ну что ты! Конечно! Проходи! Я хочу! – совсем уж приниженно лепечу я.

И Ярослава вдруг разражается громким хохотом:

– Эй, подруга! Ты что – серьезно? Ты меня боишься?!

– Боюсь, – честно отвечаю я.

– И… не любишь? – вдруг спрашивает она.

Час от часу не легче! Страх понемногу начинает рассасываться, и я осторожно интересуюсь:

– А любовь – это в каком смысле?

Ярослава снова хохочет:

– Ну, не в физическом же! Ты, конечно, красивая девочка, но не в моем вкусе, извини. И живот у тебя слишком большой, для любовных-то утех… Да и вообще – я не лесби. У меня все сложней. – И командным тоном добавляет: – Ладно, проехали. Иди чай делай.

– Сама делай, – буркнула я. – Кипятильник в сумке, заварка там же, сахар на столе.

– А ты, Аленка, будешь хорошей начальницей, когда подрастешь… – неожиданно миролюбиво говорит Ярослава.

И послушно лезет в мою сумку за кипятильником. А я, успокоившись – убивать нас с Пузожителем, скорее всего, не будут, – говорю:

– Только ничего к чаю у меня нет. Чего ты в ресторан-то не захотела пойти?

– Да видишь ли, Алена, – будничным тоном говорит Ярослава. – В ресторане – шум, суета, посторонние уши, а я тут надумала кое в чем тебе признаться…

– Говори.

– Гвоздицин. Наш психолог… Я очень хочу, чтобы он не вышел из тюрьмы – никогда.

Ярослава, хозяйка косметических салонов

С каким же ужасом на меня смотрит эта Аленка! Смешная богатая девочка, которой в ее сытом благополучии и в голову прийти не могло, что некоторые рожают детей только для того, чтобы их продать. И таким образом обеспечить себя столичной квартирой. Интересно, как она отреагирует, когда я расскажу ей все? Начнет меня осуждать? Презирать? Или, что хуже всего, возьмется сочувствовать?

Главное – решиться на самый первый шаг. На, как говорят журналисты, лид. На ключевую, начальную фразу. Набрать в легкие максимум воздуха – и выдохнуть:

– Алена, помнишь, я говорила, что никогда не была беременной? Так вот, я тебя обманула.

В ее глазах – ни грана удивления. Значит, поняла. Догадалась. Что ж, тем интереснее. Всегда приятно каяться в своих грехах не в пустоту церкви, а в лицо умному человеку.

– Когда мне было столько же лет, как тебе… нет, чуть поменьше… я влюбилась. Безоглядно – и, как потом оказалось, абсолютно безответно…

Рассказать ей все. Про короткие жаркие встречи с тем юным доктором. Про поцелуи и объятия в неверном темно-синем свете операционных… и про его жестокие слова, завершившие их скоротечную любовь.

– Ну а дальше – история стара как мир. Оказалось, что я беременна. Квартиры у меня не было. И денег – тоже, так получилось, что даже мои скромные сбережения и те украли. И ни образования, ни друзей, ничего. Я, конечно, решила делать аборт. Но когда пришла в клинику, доктор мне предложил: ребенка оставить. Выносить, родить и тут же отдать его на усыновление. А взамен – получить квартиру. Ты считаешь, что это подлость, да?

Смешно: эта Аленка всерьез задумалась. Неужели обдумывает, имела ли я право на такой поступок? И сейчас возьмется утешать?

– Ладно, не старайся. Я и сама знаю, что сделала подлость. Да и не сомневайся: бог меня уже покарал. Никому не пожелаю таких снов, что я вижу. Мальчик, все время маленький мальчик. Обиженный, одинокий, грустный. А ведь уже четырнадцать лет прошло с тех пор, как он родился.

…А у Алены на глазах вдруг слезы выступили. Расчувствовалась наша беспроблемная, беременная богачка. И говорит прерывающимся голоском:

– Нет, ты, конечно, не сволочь! И я тебя совсем не осуждаю. Ты имела на это право. Но потом, когда ты повзрослела… и разбогатела… почему… почему же ты еще одного ребенка не родила? Второго мальчика? Или девочку? Пусть даже без мужа – просто для себя?!

– А вот за это как раз Гвоздицина и благодари.

– Гвоздицина? – недоумевает Алена. – А при чем здесь он?

– Это он мне внушил: есть, говорил, женщины, созданные для того, чтобы иметь детей. Клуши. Наседки. Которые обожают квохтать, пестовать, хлопать крыльями. Но я, утверждал Яков Анатольевич, к их числу не принадлежу. Я, по его мнению, другая. По жизни одиночка. Счастливая в бизнесе. И в своей независимости. И я, молодая дурочка, на эти разговоры купилась… И поняла, что он не прав, только сейчас…