Анна и Сергей Литвиновы - Три последних дня

Да и вообще, нет у нее шансов. Забор неприступен.

Но представить, что ей придется взглянуть в глаза Мирославу, Юлия тоже не могла. Бросилась прочь. Куда угодно. Только подальше от него.

Выбрала не подъездную дорогу – обрамленную низкорослыми кустами тропинку, что вела в глубь участка. Та очень скоро уперлась в калитку. Как и все здесь, она была массивная, закрыта наглухо. Прорублена в заборе, сложенном из камней. Однако, если на центральном входе их встретила пятиметровая крепостная стена, здесь ограда оказалась не выше двух метров. Юле в ее отчаянном положении представилось: это совсем ерунда.

Она сбросила, наконец, неудобные шикарные босоножки.

Срываясь, ломая ногти, набивая на коленках синяки, взобралась на забор. Обернулась: погони не было. Вдалеке мирно поблескивала окошками сторожевая башня, беспечно чирикали птицы. Даже странная мысль мелькнула: может быть, ей все почудилось? И сейчас Мирослав возвращается в холл и с удивлением видит, что спутница исчезла…

«Ох, не обманывай ты саму себя!»

Юля отвернулась от башни и решительно прыгнула вниз. Охнула. Мгновенно вскочила на ноги. Кажется, цела. И даже тропа здесь была ухоженная, вела резко вниз. Наверно, к пляжу.

В первые секунды Юлию охватила эйфория: она жива, свободна!..

Радостно припустила по дорожке, но вскоре замедлила шаг. Наконец, пришло осознание: во что она влипла.

Юлия Николаевна вспомнила хищный глазок видеокамеры, что встречал их у главных ворот. Запись наверняка велась. Как теперь доказывать, что лично она не имеет отношения к убийству дворецкого? Ведь ей со своими жалкими двадцатью английскими словами ничего объяснить не удастся… Да и что объяснять, если сама ничего не понимает?!

Мысли метались, путались. Мирослав, что ли, задумал ограбить сторожевую башню (хотя решительно непонятно, что ценного там могло находиться)? Убил дворецкого, который пытался ему помешать. Но зачем он ее- то с собой взял?! На дело?! На удачу, как талисман? Надеялся, что она так и просидит у окна с коктейлем и ничего не заметит? Совсем глупо…

И что ей делать сейчас?!

Дорожка привела, как и предполагала Юлия, на пляж. Однако оказался он не частным, как в их с Мирославом особняке, а большим, цивилизованным, с шезлонгами и кафе. Народу было немного, но каждый, ей мерещилось, отметил ее взъерошенный вид, босые ноги, порванные брючки.

«Вот и свидетели», – тоскливо подумала она.

На душе было тяжко, страшно. Но более всего – обидно, что романтическая, эффектная love story обернулась на деле жестоким разочарованием. Да что там – просто конкретной, как говорит ее Татьяна, подставой она обернулась. Причем Юля чувствовала: ее не просто предали. Продолжение у истории может быть в сто, в тысячу раз хуже…

«Таня ведь предупреждала меня, – покаянно прошептала Юлия Николаевна. – А я, идиотка, доказать ей хотела, что осталась еще в мире настоящая любовь, страсть… Обо всем забыла, побежала за Мирославом, как собачка…»

На глазах ее выступили слезы. Только и оставалось реветь от обиды и собственного бессилия.

Юля потянулась в карман пиджака за платком – и рука вдруг нащупала телефон! Ее собственный. Тот самый, что она сначала выключала из экономии, а потом чтобы не слышать дочкиных упреков.

Провидение!

Она опустилась на горячий песок. Хотя чему она радуется? Батарея, наверно, безнадежно разряжена. Да и денег на счете явно не хватит на звонок из карибского региона.

Однако аппарат послушно включился. И Танечка, любимая девочка, ответила ей со второго гудка. А дальше… Просто бог ее хранит, иных объяснений нет. Потому что дочка даже выслушивать не стала путаных объяснений, деловито спросила:

– Ты где?

– На Антигуа… – жалобно пискнула Юлия Николаевна. – На пляже…

– На каком именно? – нетерпеливо перебила Татьяна. – Я сейчас подъеду.

Вот это выдала родительница, просто слов нет! Таня теперь всю жизнь будет помнить, как заплаканная мамуля – босая, с чудной короткой стрижкой, в косо сидящем пиджачке от Маккуина, бросилась к ней. Обнимала, целовала, преданно смотрела в глаза:

– Танюшка, как же ты… Как догадалась, как узнала?

Пожилые иностранцы, гревшиеся в своих шезлонгах, с любопытством взирали на душераздирающее действо на непонятном русском языке.

– Crazy! – услышала Татьяна чей-то снисходительный комментарий.

И решительно подхватила Юлию Николаевну под руку:

– Потом, мама, все потом. Поехали.