Шарль Эксбрайя - Свести с ума Мартину

– Я здесь для того, чтобы вам это объяснить.

Комиссар обратил внимание на красивого молодого человека, который вместе с Пьюбраном представлял мужскую половину семейства.

– Это вы Марк Кесси? Капитан Невик. Нет, нет, только не говорите, что вы рады меня видеть… Мое почтение, мадемуазель Пьезат. Мадемуазель Пьюбран, я выполняю свое обещание, поэтому сейчас здесь.

Мартина кусала губы, пытаясь сдерживать волнение. Доктор, чтобы разрядить обстановку, напрямую спросил:

– Что все это значит? Не проще ли объяснить, господин комиссар?

– Охотно, как только вы предложите мне сесть.

– Простите.

Тьерри устроился таким образом, чтобы видеть сразу всех.

– Дамы и господа! Я не беседовал бы с вами сегодня вечером, если бы не внезапное ночное вторжение мадемуазель Пьюбран в мой кабинет.

Врач прервал полицейского.

– Но мы кажется уже решили этот вопрос.

– Ничто не решено, пока не восторжествовала правда.

– Вы что, не верите моему слову?

– В моей профессии данное кем-то слово не может служить доказательством или аргументом. Буду краток. Мадемуазель Пьюбран считает, что кто-то пытается напугать ее, а вы, доктор, утверждаете, что она нездорова.

Пьюбран вскочил с кресла.

– Вы не имеете права! Профессиональная тайна!

– Мадемуазель Пьезат высказала такое же мнение, что и вы, господин Пьюбран.

Раздался смешок, похожий на ржание.

– Здорово! Теперь у нас совсем весело станет!

Попытался вступить Марк Кесси.

– Позвольте, господин комиссар…

– Нет, не позволю. Этим утром в парке кто-то стрелял в мадемуазель Пьюбран.

Они недоверчиво переглянулись. Потом доктор обратился к племяннице:

– Мартина, ну скажи же ты наконец этому полицейскому, чтобы он прекратил заниматься ерундой! Здесь никто никогда не желал тебе зла!

– Не уверена, дядюшка. Кому-то очень хочется меня подальше запрятать или совсем убрать.

– Малыш, ну что ты, зачем нам это нужно!

Недолго продолжавшуюся тишину нарушили всхлипывания Софии. Тетя Олимпия закурила сигарету и ответила за всех:

– Чтобы завладеть наследством!

– Не очень-то ты о нас высокого мнения.

– Вы все хотите моих денег! Вы, тетушка, потому, что у вас их никогда не было, а то, что было, вы давно спустили в карты. Ты, Марк, промотав все женино приданое, окажешься вскоре на мели, а вы, дядя Марсьяль, не знаете, как расплатиться с долгами, в которых уже по уши завязли.

Доктор пожал плечами.

– И ничего лучшего, кроме как убить племянницу не придумал?

Марк ограничился замечанием:

– Это просто подло с твоей стороны, Мартина, тем более в присутствии Софи.

Мадемуазель Пьюбран выбежала за дверь.

– Ну что, довольны, господин комиссар?

– А мне нечего быть довольным или недовольным, я при исполнении служебных обязанностей.

– О чем вы говорите! Каких обязанностей

– Мадемуазель Пьюбран попросила начать расследование против господина X, и я решил поставить вас в известность, прежде чем идти к прокурору.

– Вы отдаете себе отчет в том, что моя племянница больна?

– Она выдвинула очень здравые обвинения.

Марк повернулся к полицейскому:

– Извините, господин комиссар, но в это время я обычно кормлю собак, и знаете, для меня это важнее, чем бредни моей кузины. Она, похоже, в тропиках на солнце перегрелась.

Он вышел, не пожав Невику руку. Софи смущенно пробормотала, что ее муж действительно в это время всегда кормит животных. Тьерри растерялся.

– Привычки господина Кссси – это, конечно же, очень интересно, но лучше бы вы мне объяснили другое.

Он выложил на столик, стоящий между креслами, пробитую пулей шляпу; Софи ахнула, тетя Олимпия встала.

– Прошу извинить, господин комиссар, не думаю, что могу быть вам чем-нибудь полезной. Хочу только уверить вас, что не имею обыкновения стрелять в своих близких. Пойду распоряжусь насчет ужина, на который вас не приглашаю. Вы и сами понимаете, что атмосфера там будет не из приятных.

И она тихонько закрыла за собой дверь гостиной. Тьерри иронически обратился к Пьюбрану:

– Но ведь вы-то останетесь со мной, доктор?

– Не думаю. Мне как раз нужно позвонить в клинику. С вашего разрешения, реальность прежде фантазии.

– Что же, увидимся позже.

– Особого желания не испытываю. Надеюсь, моя откровенность вас не обидит, господин комиссар?

– Полицейские не обижаются, доктор. Они, знаете ли, как бульдоги: пока не получат, чего им нужно, не отпускают. Так что – до скорого, до очень скорого, доктор.