Анатолий Сигов - Разборки в тестовом режиме (сборник)

Следующий этап – программы. Ничего лишнего не просматривалось.

«Может быть, заболеваю? Просто почудилось?»

Но все же решила дойти до конца. Конфигурации? Вот здесь обнаружилось нечто необычное и свежее. Сегодняшнее.

Вероника сидела и думала, почему они опять взялись за нее. То, что это были люди Геннадия Васильевича, не вызывало сомнений. Поработали профессионалы. И они прогрессируют. Если раньше тупо вставляли посторонние платы, которые легко можно обнаружить, то теперь стали действовать хитрее. Если бы не ее почти звериное чутье на посторонний запах, то, скорее всего, она бы просто ничего не заметила.

Что они могли найти, даже если успели пробиться к жесткому диску? А ничего. Все, что ей требуется, она всегда держит при себе на съемном носителе. А что они получат в будущем? Тоже ничего. Вернуть конфигурацию к изначальной она всегда сможет.

Зачем же тогда они к ней пришли? Чтобы узнать, с кем она общается. А это всего лишь два человека в Москве. Юлька с компьютером не дружит и пользуется им редко. Для нее главное орудие – телефон. Марина более продвинута и пересылает ей всякие, по ее мнению, интересные штучки. Ну, и еще ее разговоры с Аней в Америке. Но они не в счет. Кого они могут интересовать? Тогда кто же остается? Марина? Что требуется огромной государственной машине от простой домохозяйки? Даже если у нее муж депутат?

Не найдя ответа, она взялась, было, вернуть комп к первоначальному состоянию, но потом решила:

«А зачем? Пусть думают, что они хитрые. Будут знать, о чем я говорю с Аней через Интернет. Или то, что мне пересылает Марина. Ну, и что? Зато не станут больше влезать и ставить другие гадости».

Подумала, что есть еще одна причина, чтобы уехать из Москвы. Вовремя подруги решили отдохнуть и забрать ее с собой.

А в голове сидело неотступно: почему?

Москва

На трибуне очередной оратор развивал тему, кажется, о молодежи и о ее защите от тлетворных влияний. Депутат Шаров не мог припомнить, чтобы он в кулуарах видел лицо выступающего. Очевидно, подошла его очередь в списке, и его вызвали в Москву откуда-нибудь из Сибири, чтобы появиться на трибуне с написанной кем-то речью. Скоро предстоит выступать и ему, а Элеонора так и не написала текст.

«Вечно все делает в последний момент! Потом всю ночь приходится зубрить, чтобы не было впечатления, что читаю по бумажке текст, который впервые вижу».

Подобные зачитывания заранее написанного текста были у них не в тему в последние годы. Полагалось делать вид, что говоришь то, что накипело в душе. Вообще, многое изменилось. Если раньше происходили схватки между различными группами влияния сначала за кулисами, а затем на трибунах, чтобы пробить выгодный кому-то закон, то теперь все успокоились, и череда ораторов выходила на трибуну, чтобы поддержать то, что решили Неприкасаемые там, наверху. И он, как и все остальные, пойдет и, изредка поглядывая в бумажку, произнесет текст, который написала и предварительно согласовала с кем-то его подруга.

Шаров круто рванул вперед в списках единороссов перед прошлыми выборами, когда занимался «Нашими». Ему навешали лапши на уши, и он старался изо всех сил. Организовывал акции, митинги. Потом был Селигер. Туда приезжали все крупняки, жали руку, нахваливали. А какие там были грудастенькие нашинки! И как они улыбались, когда он выступал перед ними! Но все знали, что нельзя. Туда с улицы не набирали. У всех папы сидели на крутых местах. Могли сами обидеться и его обидеть.

Соответственно шли финансовые потоки. Плюс Володька продолжал частями отдавать его долю. И они с Мариной попутешествовали по местам, о которых он и не мечтал раньше. На эти деньги участочек взял на Новорижской трассе. Уже там и коробку выгнал.

Но прошли выборы. Наши-ваши стали никому не интересны, а с ними и он сам. Потоки превратились в ручейки, и соответственно изменился и уровень его благосостояния. Нет. Те, кто его спонсировал, продолжали делать ежемесячные платежи, но сумма не увеличивалась уже который год, а стоимость жизни за это время подскочила. Затем, если раньше приносили из различных кланов за выступления и за его голос, то теперь поток почти иссяк, потому что он стал никому не нужен. Володька расплатился с долгом и куда-то исчез. Отделывать дом внутри уже стало не на что. Хватало лишь на текущие расходы.

А тут еще вокруг него поднялась непонятная суета. Консьержка в подъезде шепнула Марине по секрету, что приходили фээсбэшники и расспрашивали о них. Парень, который его возил, стал как-то странно смотреть в сторону и отвечать сквозь зубы лишь «да» или «нет». С ним тоже побеседовали? Стало казаться, что и в Думе вокруг него образовался некий вакуум. Нужно было как-то это пресечь!