Марианна Баконина - Школа двойников

– Некогда разлеживаться, возвращайся! – Едва появившись на крыше, Георгий принялся отдавать приказания.

– Я не могу, – прохрипела Лизавета.

В окне за спиной Георгия корчились языки пламени. Он выпрямился, огляделся и, оценив ситуацию, двинулся на помощь. Причем по грохочущей от малейшего движения, даже от дуновения ветра жести удивительный Фельдмаршал тоже шагал почти бесшумно.

– Держись и старайся не смотреть вниз. – Георгий лег на крышу и попробовал дотянуться до Лизаветы. Она не реагировала. Не потому, что, подобно феминисткам, считала оскорблением протянутую мужскую руку, – просто свело пальцы, и она не могла оторвать их от кровли.

– Дай руку!

– Не выходит. – Говорить было все труднее.

Георгий отодрал побелевшие Лизаветины пальцы от тоненького выступа на стыке двух листов жести, приподнялся, подхватил девушку под мышки и потащил к кирпичной башенке на гребне крыши.

– Почему ты считаешь своим долгом оцарапать меня еще сильнее? – спросила Лизавета, когда он прислонил ее к башенке. Голос дрожал, но она уже опять иронизировала и сама себе удивлялась.

– Для пущей живописности…

Лизавета оглядела себя. М-да, вот уж воистину – в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда!.. Французское пальто походило на лохмотья обитателя трущоб. Снег, грязь, кровь, бензин, ползание по чердакам и подвалам сделали свое дело. Больно было смотреть на изящное творение парижского кутюрье. Лизавета взглянула на Маневича. Сашино одеяние выглядело не лучше. Его изгвазданная куртка и Лизаветино пальто – бывшее пальто! – составляли идеальную пару.

Она вздохнула:

– В следующий раз оденусь иначе… Камуфляж подойдет?

– Зачем же так броско…

Удивительное дело: белое пальто Георгия, несмотря на приключения и небрежное обращение, выглядело вполне приемлемо!

– У меня нет такого длинного светлого пальто с такими вместительными карманами…

– Придется завести… – Георгий смотрел не на Лизавету и не на подошедшего к башенке Маневича, а куда-то вдаль. – Ну что? Передохнули? Тогда ступайте прямо, вон к тому выступу…

– А ты?

– Разговорчики! – Георгий взмахнул пистолетом, но глядел по-прежнему мимо.

Когда они добрались до выступа кирпичной стенки и укрылись за ним, Лизавета осмотрела крышу дома, которую изучал Георгий. Дом был знакомым – именно в первом этаже этого здания и располагался странный магазин, на пороге которого они с Сашей спорили ночью и в котором Савву, по их предположению, угостили отравленной пепси-колой.

– Батюшки светы, они стреляют! – крикнул Саша.

Лизавета выглянула из-за укрытия и увидела Георгия. Он бежал вдоль кирпичной стенки на краю крыши. Вот Георгий остановился, присел и выстрелил. Причем не в сторону той крыши, на которую смотрел, а вбок – туда, откуда они сюда пришли.

Их спасительное чердачное окошко уже затянуло дымом, но и в сизых клубах можно было разглядеть высокого, крепкого парня в черном с автоматом в руках.

– Кажется, погоня, надо отстреливаться, – сказал Маневич. Он произнес эти слова абсолютно спокойно, будто смотрел и комментировал кино.

Георгий выстрелил еще раз. Парень дернулся, упал на крышу и поехал по скату. Георгий, уже не пригибаясь, бежал к ним. Лизавета увидела, как от стены в метре от него отлетел кусок кирпича. Видимо, по нему стреляли, но этих выстрелов она почему-то не слышала. Парень в черном доехал до края крыши, еще раз дернулся и сорвался. Георгий обернулся, вскинул руку, пальнул – теперь уже через улицу, – затем сделал отчаянный прыжок и нырнул за спасительный выступ.

– Ты в порядке? – крикнул ему Саша.

– Дальше, скорее… – Георгий дышал с большим трудом.

Бежать дальше, по сути, было некуда. Дальше была щель, отделяющая необитаемые дома, дома без окон, без дверей, от других, самых обыкновенных, тех, что в путеводителях по Петербургу называют исторической застройкой или «типичными доходными домами конца девятнадцатого – начала двадцатого веков». Щель, по большому счету, не широкая – метра два, два с половиной.

В новой столице дома строили не просто так, а сообразно правилам гармонии и порядка – определенной высоты, определенной ширины, никаких перепадов, все по ординару. Строились встык – столичная земля была дорогой. Но вот кто-то не стал экономить – отделил свой дом от других, и получился неширокий проем. Его дно было теперь усыпано обломками кирпичей, битым стеклом и бытовым мусором. Именно такие проемы, а еще проходные дворы, парадные и черные лестницы и подвальные катакомбы превращают Петербург в каменные джунгли, увлекательные и захватывающие. Хочешь – путешествуешь под землей (по слухам, даже под Невой можно пройти: есть ход из Петропавловки в Зимний), хочешь – гуляй по крышам вдоль Невского, по Литейному и далее везде. Гуляй, пока не наткнешься на такую вот редкую щель, тогда поворачивай назад.