Жан-Мишель Риу - Свидание у Сциллы

Жизнь сама выберет фаворита, а я приду в Сциллу удостовериться, что книгу забрали. Разумеется, я умру раньше, чем узнаю свой приговор. В Сцилле немногие интересуются книгами. Пусть мой читатель знает, что я не предъявляю ему счета. Пусть он поступает с моим признанием, как ему заблагорассудится. Теперь я могу умереть спокойно.

Марсель Мессин. Закончено 21 декабря 1998 года». [6] Напомним, что Марсель Мессин умер 21 января 1999 года.

Я прочел исповедь Марселя Мессина в самых гнусных условиях: в тесноте туалетной кабины, в спертом воздухе со смешанным запахом лаванды и дезинфекции. Я прочел двенадцать страниц очень быстро, вздрагивая каждый раз, когда кто-то дергал дверь кабины и, стараясь не обращать внимания на тех, кто устраивался по соседству и делал меня свидетелем своих интимных отправлений. Однако я не мог не заметить связи между тайной Мессина и местом, где она раскрыта.

Прошу извинить меня за эти сортирные подробности. Я привожу их для того, чтобы был понятен весь юмор моего положения.

Издатель написал двенадцать страниц, желая обрести покой. Он обращался к некоему разумному, независимому существу, способному внимательно выслушать его. Мессин угас с легким сердцем, уверенный в том, что его адресат будет тронут искренней печалью умирающего старика.

Надеялся он напрасно. Я не прочитал, а бегло ознакомился с записями и беспрекословно осудил и деда, и внука. На мой взгляд, Мессин отвечал не только за смерть Симона, но и за убийство Клауса.

Я ничуть не сомневался, что у меня в руках ключ к убийству Клауса. Поль Мессин обрек на смерть писателя, чтобы не подорвать репутацию своего издательского дома. Клаус нашел исповедь, и наследник знал это. Страха перед скандалом было достаточно, чтобы издатель превратился в убийцу.

От подлости, совершенной давно, как от брошенного в воду камня, до сих пор шли круги. Даже после смерти издатель продолжал расплачиваться за самый мерзкий поступок своей жизни. Пришло время платить по счетам и молодому Мессину.

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким решительным. В придуманной мной истории философ побеждает. Он умирает, но за него мстят. Правда торжествует. На самом деле все произойдет в Сцилле, в день похорон. Я собрал листочки и вложил их в книгу, а книгу сунул под рубашку.

— Матиас, что ты делаешь? Матиас! — Я спустил воду, повернул замок и открыл дверь. Передо мной стояла расстроенная Ребекка. — Ты здесь уже четверть часа. Не хватает только тебя и Поля Мессина. Все в порядке?

Я кивнул и пошел к раковине, прижимая к груди книгу Мессина. Открыв кран с холодной водой, я взглянул в зеркало: на меня смотрело чужое бледное лицо с плотно сжатыми губами и решительными глазами. Сзади стояла взволнованная Ребекка. Извини, сестричка, что побеспокоил, но сейчас ничего тебе сказать не могу.

— Мне уже лучше. Подожди меня.

— Без вопросов! Выйдем вместе, и тем хуже для моей репутации. — Она подхватила меня под руку. — Идем, патрон. Здесь дышать нечем.

Я позволил увести себя. Следовало хорошо подумать и не ошибиться. На лестнице, ведущей в зал Сциллы, дышать стало легче. Подойдя к столу, я поздоровался с приглашенными. Нас будет двенадцать вместе с Мессином и тринадцать, если считать пустое место Клауса. В этом я видел знак свыше. Поняв, что должен действовать, я расположился за столом и начал наблюдать за гостями.

Для встречи, посвященной памяти Клауса, Поль Мессин пригласил смешанную компанию, состоящую из его друзей и людей респектабельных. Подготовив эту трогательную сцену, убийца заканчивал тасовать карты. Какие приложены усилия, чтобы собрать столько народу… И вообразить невозможно, что хозяин — убийца. Петр Славский из академии был первой жертвой безграничного лицемерия издателя. Огромный писатель приехал, несмотря на свой возраст и немощи. Его присутствие обрадовало бы Клауса, тем более что Славский сидел рядом с пустым местом, оставленным для покойника. Клаус обожал Славского, блестящего человека, чье бескомпромиссное творчество освещало темные страницы эпохи. Славский родился в первом году двадцатого века и когда-нибудь ему все-таки придется уйти. Клаус часто говорил мне об этом. Убежденный, что писатель неравнодушен к круглым датам, он опасался, как бы Славский не поддался искушению умереть в 2000 году. Клаус шутил. Он обожал Славского, и тот знал это. Сколько часов и дней провели они, очаровывая друг друга и обсуждая то, что любили и уважали один в другом?