Валентина Андреева: Убийство в Тамбовском экспрессе

Всех нормальных пассажиров давно уже закружила московская круговерть. В том числе и из соседнего седьмого вагона. Некоторые наверняка уже добрались до дома, а мы с Наташкой по-прежнему сидели в своем купе, ожидая, когда до нас дойдет очередь для ответа на стандартные вопросы следователя. С Катериной простились по мобильнику, пожелав ей напоследок поберечь в Норвегии и вторую, здоровую, ногу. Причем Наташка озвучила это пожелание весьма зловещим тоном. Получалось, что здоровая нога нужна Катьке исключительно для успешного возвращения в столицу. Главное — снова увидеться с нами. Нам бы только ей в глаза посмотреть. Катька не возразила, Наташка просто не предоставила ей такой возможности. Я подругу не осуждала, но сочла необходимым напомнить, что безумное бегство от Катькиных проблем к своим транзитом через деревню Сидоровку — ее идея. Пара секунд, затраченных Наташкой на обдумывание ответа, позволила Катьке обратится с просьбой не потерять ключи от ее квартиры. Иначе цветочный оазис засохнет. И желательно закрыть глаза на очень легкий бардак у нее — будущий результат сверхсрочных сборов.

— Еще скажи, что именно я в тамбур труп мужика уложила, — разозлилась на меня Наташка, отключаясь от связи с Катериной. Прямо зациклилась на выяснении со мной отношений.

— Не скажу. Ты бы его правильно укрыла. По принципу: держи голову в холоде, а ноги в тепле. А у него…

И тут меня осенило. Да так, что я умолкла и со страхом взглянула на верхнюю полку. Серый пуховый платок, совсем недавно валявшийся на верхней полке, в настоящее время отсутствовал, о чем я Наташке, не открывая рта, и поведала, тыкая указательным пальцем в том направлении, где ему следовало бы отлеживаться. Наташка поняла мой жест по-своему:

— Ну и что? Считаешь, что ночная мужебаба должна была за собой белье убрать и матрас свернуть?

— Нет, — переведя взгляд на изогнутые возмущением брови подруги, ответила я. — Достаточно того, что она забрал… он забрала свой платок. Посмертно…

— Не поняла… — честно призналась подруга, меняя гневное выражение лица на испуганное.

— Я тоже, — прошелестела я, каменея от страха.

Зато отличился сообразительностью оперативник, рывком открывший дверь в наше купе. Сбитый с толку выражением ужаса, застывшего на наших приятных лицах, он быстро окинул взглядом тесное пространство и отпрыгнул назад, на лету выхватив откуда-то из-под пиджака оружие. Как фокусник. Только при этом хорошо поставленным голосом проорал невидимому противнику требование о немедленной сдаче.

Мы с Наташкой разлетелись по обе стороны купе, уселись и на всякий случай подняли руки вверх. Помнится, я желала только одного: чтобы невидимый противник как-нибудь материализовался из ничего и добровольно сдался. Бывают же чудеса на свете.

Тем временем к нашему нападающему подбежала группа поддержки во главе с очень нервным и циничным следователем Туляковым, из другого конца вагона послышался женский визг и нервные мужские голоса, сообщившие, что идет операция по задержанию убийцы…

К слову сказать, до конца этого кошмарного дня у меня сохранялась стойкая тенденция на любое ко мне обращение вскидывать руки вверх. Раздражение на команду оперативников, заставивших пережить дополнительные крайне неприятные минуты, оказалось столь сильным, что мы с Наташкой, не сговариваясь, талдычили одно и то же: ничего и никого не видели, не слышали, всю ночь спали. А свой явный испуг объяснили неожиданным вторжением сотрудника милиции. Не зря раньше милиционерами детей пугали, выглядел он, как форменный убийца. Был бы в привычном глазу гражданском обмундировании, возможно, до такой степени не перепугались бы.

Измученные «полноценным» отдыхом, мы с Наташкой мечтали скорее добраться до дома и смыть с себя весь негатив безумной поездки во спасение Кэтькиного душевного здоровья. Надо отдать должное ребятам — помогли нам выйти из вагона с сумками. Про свои вещи мы забыли. А после того как собрались ловить такси прямо на перроне Павелецкого вокзала, причем, до деревни с названием «где-то под Тамбовом», они указали нам правильное направление поиска транспортного средства. Даже любезно сообщили, что мы в столице, а заодно и напомнили наш московский адрес. Не надеясь на усвоение нами полученных знаний, без очереди посадили нас на такси, уговорив водителя не поддаваться на провокационные поправки маршрута в сторону Тамбова. Не уверена, что таксист не проникся уверенностью, что наше с Наташкой место — дурдом. Всю дорогу он напряженно молчал, заговорил только после того, как мы с ним рассчитались и вылезли из машины. И то, не с нами, а с ней. Она у него неожиданно заглохла. Таксист почему-то был уверен, что техника сдурела, набравшись от нас передового в атом деле опыта. Мы посчитали ниже своего достоинства с ним спорить. Наташка просто потребовала сдачу в размере десяти рублей. За вредность.