Алистер Маклин - Остров Медвежий

- Я делаю обход, - помотал я головой. - Мистер Джерран желает знать, в какой мере состояние погоды отражается на здоровье съемочной группы.

- Ax вот что! А наш Отто здоров?

- Более-менее.

- Нельзя же обладать всем одновременно.

- По словам Конрада, вашему соседу Антонио нужна врачебная помощь?

- Антонио нужен кляп, смирительная рубашка и сиделка. Катается по палубе, весь пол облеван, стонет, точно преступник на дыбе, - брезгливо поморщился Граф. - Весьма непривлекательное зрелище, весьма.

- Могу представить.

- Особенно для чувствительной натуры.

- Разумеется.

- Я вынужден был уйти из каюты.

- Конечно. Мне надо взглянуть на него. Едва я отодвинул стул, как рядом сел Майкл Страйкер. Полноправный член правления компании "Олимпиус продакшнз", Страйкер совмещал две должности - дизайнера и архитектора по декорациям: Джерран экономил везде, где только можно. Высокого роста, темноволосый красивый мужчина с коротко подстриженными усами, он сошел бы за киноидола 30-х годов, если бы не отпущенные по моде длинные спутанные волосы, ниспадавшие на шелковую водолазку. Решительный, циничный и, насколько я понял, аморальный тип. В довершение всего он удостоился сомнительной чести быть зятем Джеррана.

- Не часто увидишь вас в столь позднее время, доктор, - произнес он, тщательно, словно механик, регулирующий зазоры клапанов в моторе "ролле ройса", ввинчивая в ониксовый мундштук длинную сигарету. - Любезно с вашей стороны приобщиться к массам, тем самым выражая esprit de corps <����Чувство солидарности (франц.).>, или как там это называется. - Он закурил и, пуская клубы ядовитого дыма, изучающе посмотрел на меня. -Хотя нет, вы не из тех, кому свойственно чувство солидарности. Мы объединены им поневоле. Вы - нет. Вы слишком холодны по натуре, обособленны, созерцательны и еще - одиноки. Я прав?

- Довольно точное описание врача.

- Выполняете служебный долг?

- Пожалуй что так.

- Бьюсь об заклад, вас прислал старый козел.

- Меня направил мистер Джерран. Мне стало ясно: соратники Отто Джеррана не слишком высокого мнения о личных качествах своего шефа.

- Его-то я и назвал старым козлом. - Майкл Страйкер пристально посмотрел на Графа. - Странная и непонятная заботливость со стороны нашего Отто, Тадеуш. Любопытно, чем это объяснить?

Достав серебряную фляжку. Граф налил себе очередную порцию коньяка и, улыбнувшись, промолчал. Я тоже ничего не сказал, решив, что ответ мне известен. Даже позднее я не мог упрекнуть себя в отсутствии проницательности.

- Мисс Хейнс нет в салоне. Она здорова?

- Пожалуй, нет. Моряк из нее плохой. Ее укачало, но что поделаешь? Она умоляет дать ей успокоительного или снотворного и просит позвать доктора, но я, разумеется, вынужден был ответить отказом.

- Почему?

- Дружище, она пичкает себя таблетками с той минуты, как ступила на борт этой мерзкой посудины. Глотает то свои таблетки, то лекарства, прописанные вами, в перерывах - пепсин, на десерт - барбитурат.

Представляете, что может произойти, если ей добавочно прописать успокоительное или еще хоть что-нибудь?

- Занимайтесь своим кино, - вздохнул я, - а медициной предоставьте заниматься мне. Где ее каюта?

- Первая направо по коридору.

- А ваша? - спросил я у Графа.

- Первая налево.

Кивнув головой, я поднялся и покинул салон. Вначале я постучался в каюту направо и, услышав слабый голос, вошел. Как и предполагал Конрад, Джудит Хейнс полулежала в постели в обществе двух симпатичных коккер-спаниелей. Моргая ресницами, Джудит посмотрела на меня прекрасными зелеными глазами, улыбнулась жалко и одновременно отважно. У меня сжалось сердце.

- Мило, что вы пришли, доктор. - У нее был низкий грудной голос, волновавший как при личном общении, так и в кинозале, где выключен свет. На ней была стеганая шелковая пижама розового цвета, который не сочетался с оттенком волос, и зеленый шейный платок, который подходил к ее шевелюре.

Лицо молодой женщины было бело как мел. - Майкл сказал, что вы ничем не сможете мне помочь.

- Мистер Страйкер чересчур осторожен, - ответил я, садясь на край матраса, и взял ее запястье. Коккер-спаниель, лежавший с краю, глухо зарычал и оскалил зубы. - Если этот пес укусит меня, я его зашибу.

- Руфус и мухи не обидит, верно, милый? У вас аллергия на собак, доктор Марлоу? - невесело улыбнулась Джудит.

- У меня аллергия на собачьи зубы. Улыбка погасла, лицо погрустнело.

Сведения о Джудит Хейнс я получил от ее коллег, то есть на девяносто процентов это была ложь; относительно мира кинематографа мне было известно одно: грызня, лицемерие, двурушничество, наушничанье, скверность характера настолько вошли в плоть и кровь жрецов этой музы, что было непонятно, где кончается правда и начинается ложь. Как я установил, правда кончалась там же, где и начиналась.