Штефан Мариан: Современный румынский детектив

— Уж не думаете ли вы, что это я…

— Пока что я ничего не думаю. Но учтите, что ваш отказ… Он перебивает меня:

— Ах, в пятницу? В пятницу мы с Паулом были в Констанце, во Дворце спорта. Там давали ревю «нон — стоп», последнее представление, и Паул не хотел его пропустить. Началось в девять и кончилось после полуночи.

Ничего не скажешь, алиби надежное. Хотя, если они были только вдвоем…

— Вы не встретили там знакомых?

— Как же… сколько угодно… В Констанце, в переполненном зале да не найти хотя бы двоих — троих знакомых! Тем более что мы долго торчали у входа, спрашивали лишние билетики. Могу назвать фамилии, если хотите.

Тщательно записываю фамилии с чувством полной бесполезности этого занятия, но мало ли я делал бесполезных вещей в своей жизни?

А эта девушка… гм… Виорика тоже была? Нет, она нас встречала у выхода — чтобы вместе пойти в «Казино».

— Вместе с кем?

— Ну, мы втроем: я, Паул и Виорика.

— Ага… Простите за нескромный вопрос: в каких отношениях вы с этой девушкой?

— Не понимаю, какая связь…

Подавляю вздох… Как будто бы я понимаю.

— Я вас предупредил: связи — это мое дело.

— О боже! Если это так необходимо… Ну, положим, в приятельских.

— Не в интимных?

Ответ получаю быстрее, чем ожидал:

— Нет.

Я тяжело поднимаюсь со стула.

— Пока все. Вы когда уезжаете?

— Не знаю. Надо посоветоваться с Паулом. Мы-то собирались двадцатого, вместе с Даном, но теперь… Надо, чтобы я остался?

— Это на ваше усмотрение.

Он направляется к двери. Я его останавливаю:

— Дайте мне ваш бухарестский адрес и телефон. Может быть, вы мне понадобитесь.

Он пишет адрес на листке из блокнота роскошным фломастером "Кариока". Я просто захожусь от зависти, хорошо, что он не замечает. Когда он доходит до порога, я снова его окликаю:

— Как по — вашему, кому мог мешать Дан Сократе? Он хмурит брови.

— Понятия не имею. Особенной любви к нему не испытывали, он бывал резок, эгоистичен, по пустякам впадал в амбицию… Но врагов, настоящих врагов, у него не было. Может быть, это случайный грабитель?

— Может быть, — говорю я. — Но тогда надо предположить две вещи. Во — первых, что грабитель знал заранее, что Дан Сократе или кто-нибудь другой придет в десять часов вечера в глухое место на берег моря, где даже днем мало кто ходит. А во — вторых, что грабитель полный идиот, раз он мог подумать, что человек, вышедший из дому в одной рубашке и в старых парусиновых штанах, будет иметь при себе такие деньги, на которые имеет смысл покушаться. Как вы считаете?

Он поворачивается и выходит, не отвечая. Я выкликаю имя Паула Чернеску. В полуоткрытую дверь вижу, как мужчины скрещивают взгляды. Говорить они не решаются.

Со своими сорока годами Паул Чернеску справляется блестяще. Он хорошего роста, подтянут, мускулист, серо — голубые глаза излучают теплоту и участие — даже сейчас, когда в них проглядывает тревога. Руки — в ровном золотистом загаре, о лице он, видимо, заботится особо, оно у него на редкость белое, загорел только лоб. Доктор в бежевом летнем костюме и, по случаю официального визита, при галстуке, завязанном весьма искусно. Держится уверенно — если бы не легкое дрожание рук, не знающих, что делать с сигаретой, которую он забыл погасить за дверью… Предлагаю ему сесть и пододвигаю пепельницу. Он благодарит и, не дожидаясь вопросов, первым начинает разговор несколько сдавленным от волнения голосом:

— Насколько я понимаю, с Даном что-то случилось. Иначе бы Адриана его не искала, да и вы бы им не интересовались. Его нашли? Мертвым?

Я молча наклоняю голову.

— Это не несчастный случай, правда? И* он сделал это не по собственной воле…

— Ему кто-то помог, — говорю я. Он касается пальцами лба.

— Я так и знал, что этим кончится. Вот это уже интересно.

— Что вы хотите сказать? Он натянуто улыбается,

— Вы, наверное, думаете, что какие-нибудь сенсационные разоблачения. Но я фактами не располагаю. Это было скорее предчувствие. Нет, я не суеверен, — быстро прибавляет он, как будто боясь, и не без оснований, что я его прерву. — Видите ли, я Дана знаю давно. Так давно, что когда мы с ним пускались в воспоминания, то казались себе страшно старыми. Мы учились вместе с первого класса, потом в лицее. Лет с шестнадцати увлеклись художеством. Мне нравилось лепить, но я скоро убедился, что способностей нет, и поступил на медицинский, Если я как-то и причастен к искусству, то через любительские занятия и, главное, через дружбу с Даном. Мы остались с ним близкими друзьями, тем более что оба мы холостяки и между нами никогда не пробегала тень, знаете, как бывает, когда один из друзей женится. Мы виделись каждый день, и я могу сказать, что знали друг о друге все. Одно время он даже жил у меня. Сразу после института. Он тогда отказался от преподавательской должности, перебивался с хлеба на квас и по этой причине конфликтовал с семьей. Потом они помирились, и он вернулся домой. Примерно тогда это и произошло…