Александра Маринина: Каждый за себя

- Ничего не знаю. - Он решительно двинулся к двери. - Глупости какие-то говоришь. Я тебе задачу поставил, думай, как ее выполнять.

И ушел. Вот тебе и Никотин! Такого я от него не ожидала.

Настроение у меня испортилось, я даже всплакнула.

Вечером, перед уходом, как обычно, зашел Юрий.

- Отец сказал, что вы согласились в воскресенье угостить нас пловом. Это правда?

- Правда, - понуро подтвердила я.

- Вы достаточно хорошо себя чувствуете? Слабости нет?

- Да нет, я вполне справлюсь.

- Ника, а вы…, вы не согласились бы мне помочь?

- Вам? Помочь? Господи, да о чем речь! Конечно! А что нужно?

- Видите ли, я недавно закончил ремонт в своей квартире, теперь надо кое-что купить, а я один не могу, у меня воображения не хватает. Шторы выбрать, скатерти там всякие, в общем, такое, для чего женский глаз нужен.

Я совершенно не умею это выбирать и покупать. Мы бы с вами завтра подъехали на машине в магазин, и вы бы мне помогли, а?

Я слушала его, раскрыв рот и растопырив глаза. Ему нужен женский глаз! Значит ли это, что на сегодняшний день с ним рядом нет женщины? А вдруг это означает, что ему нужен не любой женский глаз, а именно мой?

А вдруг я ему нравлюсь так же сильно, как он мне?

- Конечно, Юра, я поеду с вами. Скажите, а занавеска для ванной у вас уже есть?

- Нет, ее тоже нужно выбрать. Знаете, я уже присмотрел одну, она мне очень понравилась, но я не понимаю, подойдет она к моей ванной или нет. Такая, знаете, бирюзовая, а на ней рыбки красненькие и зеленые водоросли. Как вы считаете, это не очень аляписто? Не безвкусно?

- Нет, - уверенно ответила я. - Я знаю эту занавеску. Это самая лучшая занавеска на свете.

Я еще успела подумать, что это не могло быть происками хитрого опера Никотина, потому что про мою бирюзовую занавесочку я никогда ему не рассказывала. Он не мог знать о моей мечте и предупредить сына. Значит, это просто совпадение…

Больше я не успела подумать ничего, потому что совершенно неожиданно для себя начала реветь. Кажется, Юра меня гладил по голове, потом целовал, но это я уже помню не очень отчетливо…

Я никогда не думала, что можно так горько плакать и одновременно быть такой счастливой.

Март - июль 2003 г.