Софья Ролдугина - Искусство и Кофе

— Я закончил, — сухо произнес Лоренс. Эллис оторвался от своих записок и сладко улыбнулся:

— Прекрасно, просто расчудесно. А теперь давайте мне, я почитаю.

Двигаясь медленно, будто в толще воды, Лоренс поднялся, пересек, спотыкаясь, захламленный кабинет и протянул Эллису помятый лист.

— Горю от нетерпения, — прищурился детектив, вчитываясь в строчки. — Вы присядьте, присядьте пока, мистер Уэст, вы мне здоровым нужны. А от стояния на нетвердых ногах развивается синячная болезнь. Слышали про такую?

— Нет, — как в забытье, Лоренс качнул головой и послушно вернулся на свой испятнанный чернилами ящик.

Эллис грустно цокнул языком.

— Сразу видно человека, воспитанного не улицей, а благороднейшим семейством. Ну-ка, почитаем… — на минуту или две он замолчал, а потом вновь широко улыбнулся: — Я так и знал. Леди и джентльмены, вы только послушайте. Какой образчик эпистолярного жанра! — Лоренс сгорбился, но детектив не обратил на это ни малейшего внимания и начал зачитывать запись вслух, голосом скучным и сухим: — «Признание. Я, Лоренс Юджин Уэст, двадцати лет отроду, находясь в здравом уме, заявляю. Тра-та-та числа, тра-та-та месяца сего года в ночь на понедельник…» А это разве был понедельник? Ну, потом уточним… «В ночь на понедельник около четырех утра проник в галерею своего отца, воспользовавшись ключом, чтобы выкрасть картину Нингена для последующей перепродажи…» А чего не указали, кому продавать собрались? Для следствия это очень, очень важно. «…для последующей перепродажи с целью получения денежных средств и затребования страховки». О! Какие формулировки, нужно запомнить! Затребования страховки, как же. «Изъятие картины с законного места прошло успешно. Будучи замечен сторожем, мистером Пулом, испугался и ударил его ножом в грудь, который впоследствии выбросил в Эйвон». Во как! Ножом, значит… «После этого отнес картину домой. Однако в страхе перед разоблачением уничтожил ее путем сожжения в камине сегодня ночью». Дата, подпись. Прелесть! — восхитился Эллис и сочувственно поинтересовался у Лоренса: — Мистер Уэст, а как же это вы умудрились забыть, что убили сторожа аж четырьмя ударами, нанесенными в область левого плеча, в часть спины под лопаткой и в тазовую область? Причем все удары были сделаны не ножом, маленьким топориком, которым, кстати, была вскрыта и задняя дверь в галерее? Как же это вы забыли такую важную подробность? Э? То-то же.

Лоренс низко-низко опустил голову, заливаясь краской до самых ушей. Мне одновременно и жалко было его, и хотелось смеяться. Тоже мне, горе-преступник…

— Отпустите отца, — прошептал он. — Пожалуйста. Он уж точно не виноват, зачем вы его?..

— Отпущу, — легко согласился Эллис. — Как только вы расскажете мне все, что знаете, мистер Уэст.

— Я все рассказал. И вам же все равно, кого сажать…

— Все равно? Эх… Хорошая же репутация у «гусей» в Бромли, — вздохнул Эллис и вылез из-за стола. — В «осы», что ли, податься? Там и платят лучше, и начальство замечательное, с чувством юмора, хоть и с тяжелой рукой, — продолжая вдохновенно нести чушь, детектив медленно пересек кабинет и остановился прямо перед Уэстом-младшим, а после замолчал на несколько секунд — и продолжил уже серьезно: — А я ведь действительно хочу докопаться до правды… Лоренс. Скажи мне, что ты видел в ту ночь, — неожиданно мягко произнес Эллис и подцепил его двумя пальцами за подбородок, заставляя запрокинуть голову. Лоренс безвольно повиновался. — Кого ты прикрываешь, Лоренс?

— Никого… — прошептал он потерянно. — Никого я не прикрываю, так и было…

Эллис зарылся пальцами в его волосы и сильно — это даже со стороны было видно — надавил на виски. Глаза у Лоренса сделались совсем черными.

— Врешь ведь, — все тем же ласковым голосом произнес детектив, наклоняясь ближе к лицу своей жертвы. Как демон из страшной книжки, выпивающий душу через глаза. Мне стало жутковато, хотя и понимала, что Эллис не сделает ничего дурного. — Скажи. Мне. Правду. Лоренс, Лоренс… Зачем ты пришел той ночью в галерею? Я знаю, что ты там был. У меня есть свидетель, — Лоренс молчал, глядя детективу в глаза. — Кого бы ты ни прикрывал, сторожа убил другой человек. Шон Лохматый, альбиец, редкостный мерзавец… Тебе не нужно молчать. Если ты скажешь, зачем ты пошел в галерею, то я отпущу твоего отца сразу же. Но мне нужна правда, Лоренс.

Эллис замолчал, и воцарилась тишина — ядовитая, густая, как дурманный дым из чжанских курилен. Она обдирала горло, иголочками впивалась в язык и разгоняла сердце — тук-тук-тук , все быстрее. На уши давило физически ощутимо, словно глубоко под водой. У меня сперло дыхание, я открыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, наполнить эту кошмарную тишину, но тут Лоренс разомкнул губы и еле слышно произнес: