Пьер Вери - Убийство Деда Мороза

Барон опустил голову.

— Меня гложет совесть за то, что я явился причиной сердечного приступа, унесшего аббата Фюкса…

— Ну, во всяком случае, с вашей стороны не было недостатка в предосторожностях! Анонимное письмо в начале месяца, затем попытка ограбления шестого числа… Должен вам сказать, что это письмо показалось мне несерьезным, а попытка совершить кражу, да еще с последующим бегством на ходулях — просто абсурдной! Человек в маске действовал так, словно не имел ни малейшего желания воровать всерьез. Какую еще цель могли преследовать эти действия, если не подготовить кражу через внушение, что она должна непременно произойти?

Поэтому двадцать четвертого декабря вам в костюме Корнюсса ничего не стоило убедить аббата Фюкса, когда он достал раку из сейфа, в том, что совершенно настоящие камни — фальшивые! Уже в течение трех недель преследуемый страхом ожидания кражи, кюре поверил, что она и в самом деле состоялась, и побежал за ювелиром, а вы тем временем… Барон, я с удовольствием выпью еще малиновой водки…

Воцарилось длительное молчание.

От поленьев рассыпались снопы искр. Угли казались живыми. Их свет, скользящие по ним тени оставляли впечатление постоянного движения. Или наводили на мысль о плавке металла, более драгоценного, чем любой из существующих в природе. Большое полено, подточенное огнем, скатилось на середину камина, разрушая прекрасные замки из золота и драгоценных камней, возникающие в нагромождениях угольев под пристальным взглядом.

— Чего вы ждете, маркиз? — внезапно спросил барон изменившимся от волнения голосом. — Чего вы ждете, чтобы задать вопрос, рвущийся с ваших губ? Почему?.. Почему я, барон де ля Фай, совершил кражу?

Маркиз промолчал. Ударом щипцов барон разбросал кучку углей. И, словно молчание стало для него невыносимо, продолжал:

— Я представляю, что вы себе говорите: «Барон в долгах!» или «Барон небогат, ему надоело жить затворником». «Никогда не любил, и уже давно не влюблялся!» «Барон хочет жениться!» Вот что вы себе говорите. Вы ошибаетесь!

Барон взял с круглого столика книгу.

— Вот что я читаю последнее время: «Жизнь сюринтенданта Фуке». Вы поняли? Нет еще? А мои архивы? Вы смотрели мои архивы, вы могли заметить, что бароны де ля Фай были когда-то очень богаты. Вы все еще не понимаете?

— Пока нет, барон.

Барон де ля Фай загорелся, возбужденно заходил по комнате.

— Очень богаты, говорю я… Более того, маркиз! Они умели жить пышно. Ведь обладание — еще ничто. Но умение тратить! Уметь создать с помощью золота и бумажных денег красоту тем более драгоценную, чем она эфемернее — красоту платьев столь нежных, что от малейшего дуновения они портятся, красоту фонтанов столь хрупких, что порыв ветра рассеивает их дождем, красоту фейерверков, исчезающих в ночи, не успев родиться, красоту ковров из роз, которые расцветают и вянут за день!

Он с яростью бросал слова, он упивался ими. Потом горестно рассмеялся:

— А теперь представьте себе жизнь этого лотарингского дворянина, вынужденного перебиваться с супа на тушеное мясо, этого хозяина замка, чей домашний штат сводится к старой женщине, этого барона, которому приходится экономить на свечных огарках, чтобы свести Новый год с днем святого Сильвестра, тогда как его предки… Теперь вообразите, как нарастало безумие — украсть бриллианты, эти камни, глупо скрытые в сейфе от глаз с одного конца года до другого, завладеть ими и на плоды этой кражи возродить былое великолепие; залить огнями от основания до конька кровли этот старый замок и холм, на котором он стоит! Снова заставить блистать здесь все, что мир знает прекрасного: женщин, цветы, музыку — как когда-то!

— А потом? — довольно холодно изрек маркиз.

Возбуждение барона мгновенно спало.

— Потом?

— Да. Как только угаснет пожар праздника?

— А? Вы не понимаете! Потом? — Он устало махнул рукой. — Потом? Какое это имеет значение?..

И прошептал после долгой паузы:

— Что ж, я все-таки дал один праздник…

Маркиз улыбнулся в тени. Голос барона изменился:

— Праздник, который ничего не стоил! И все же там все это было! Тонкое стекло и фарфор, музыка, танцы… И напротив меня сидела девочка, такая хрупкая, такая чистая… И вот, теперь… — У него снова вырвался усталый жест. — Какое имеет значение…

— Барон, — сказал маркиз, — все в порядке, теперь. Камни без комментариев будут возвращены монсеньору Жибель. Бриллианты вернутся на раку. Дело закрыто. Я думаю, будет жаль, если все сказанное здесь не останется между нами.