Владимир Колычев - Наркомутация

– А ничего, – поднимаясь со своего места, сказал Степан. – Мир не без добрых людей. Попробую уладить проблему…

– Кулику с Савельевым с тобой идти? – спросил Федот.

– Нет, – покачал головой Степаныч. – Сам разберусь… А вы давайте, соколы, на охоту. Установить все связи Двупалого, отработать каждую нить. Не думаю, что мы не сможем выйти на исполнителей…

– Да дело понятное, – кивнул Федот.

– Ну раз понятное, тогда давай, Комов, бери все в свои руки. Только чтобы все аккуратно, без грубости…

Степан ушел, отправился в окружную прокуратуру. Остальные перебрались в кабинет, который занимали Комов с Куликом.

В вестибюле прокуратуры полным ходом шли отделочные работы. Все правильно, с приходом нового начальника начинается ремонт. Чем больше ранг шефа, тем шире фронт работ.

Полы, стены, потолки облицовывались в европейском стиле. Только вряд ли это позволит изгнать из прокуратуры дух чисто русского маразма.

Прокурор принял Степана в своем кабинете. Здесь ремонт уже сделан – а разве может быть иначе? Начальство прежде всего должно заботиться о себе.

Василий Афанасьевич Грудник, тридцать пять лет от роду – молодой возраст для окружного прокурора. Именно поэтому Грудник воспринимал свою должность как промежуточную стадию в своей карьере. Наверняка он метил на более высокий пост. Этим, вероятно, и объяснялся повышенный уровень зловредности в его крови. Степан уже наводил о нем справки. Мужик он в принципе правильный, только уж больно говнист.

– Я вас слушаю, – поверх очков глянул на Степана Грудник.

– Подполковник Круча, заместитель начальника ОВД «Битово» по розыску.

Степан не стал дожидаться, когда ему предложат присесть. Выбрал кресло – не далеко, не близко от прокурорского места, – закрепил на нем пятую точку опоры. Просто это сделал – без вызова, без апломба.

– Подполковник Круча, – прожевал его ответ хозяин кабинета. – Наслышан, наслышан… И, между прочим, не только с отрицательной стороны…

– Не только? – Степан сделал вид, что удивился. – А я почему-то думал, что вам обо мне одни гадости говорят…

– Кто говорит? – вытянулось лицо Грудника.

– Например, некий гражданин Двупалый…

– Ах вот оно что?… Значит, вы уже в курсе! Прокурор самодовольно выпятил подбородок. Даже хрюкнул – как показалось Степану.

– А вы считаете, я не должен быть в курсе? – с едва обозначенным осуждением посмотрел на него Степан. – Вы считаете, меня не надо бы ставить в известность?

– Ну почему же, вас бы известили, – слегка смутился прокурор. – В официальном порядке. Кстати, я как раз собирался это сделать.

– Так в чем же дело? Я весь внимание… – Степан дал понять, что готов выслушать любое обвинение в свой адрес.

– Просто я хотел бы знать, откуда у вас информация.

– Слухами земля полнится, – туманно ответил Степан.

– Да уж, да уж. Рассказывали мне о вас. Подполковник Круча – это крутой мент, настоящий мент. Все про всех знает.

– А я слышал, что вы страшный зануда, – улыбнулся в ответ Степан. – Зато сейчас смотрю на вас и понимаю, что это вранье. Не знаю, нуждаетесь ли вы в моей оценке, но вы мне нравитесь. Хотите ли знать, почему?…

– Почему? – тут же спросил прокурор. Степан видел эту сцену как бы со стороны. Он, прожженный ментовскими буднями сыскарь – уже в годах, мудрый, авторитетный. И прокурор – молодой, еще не совсем оперившийся. Он хоть и пытается что-то из себя строить, но не в силах подмять Степана ни весом, ни авторитетом. Как ни пыжится он, как ни пытается казаться большой величиной, все равно внутренне уважает подполковника Кручу. И ему вовсе не безразлично, что думает о нем Степан. Вон как разволновался. Вон как глаза загорелись…

– Потому что называете вещи своими именами. Да, я мент. Именно мент.

Крутой или не очень – это уже детали…

– И что же вы этим хотите сказать?

– А то, что я не совсем вписываюсь в образ хрестоматийного милиционера, кристальночестногоидействующего исключительно врамках Уголовно-процессуального кодекса.

– Да, да, именно так мне про вас и говорили. В интересах дела вы иногда перегибаете палку…

– Вы правильно заметили, в интересах дела…

– Если позволите, немного истории. В двадцатых годах в интересах дела без суда и следствия были расстреляны тысячи уголовных авторитетов.

– Туда им и дорога… Только не пойму, на что вы намекаете?

Было дело, и сам Степан без суда и следствия расправлялся с уголовными отморозками. Но никто не знает об этом. Разве только догадываются…