Виталий Акимов - Преступления инженера Зоркина

До дому Ирины надо было проехать остановки четыре на трамвае. Но они, не сговариваясь, пошли пешком. Ярко освещенные улицы усиливали черноту звездного неба, бурлящий шум толпы не мешал им, он попросту не доходил до их сознания. Они чувствовали себя так, словно были одни в этом большом южном городе, словно им одним принадлежали ароматы ночи, принесшей с собой мягкую прохладу на смену жаркому дню.

Давно миновали центральную улицу, свернули в чинаровую аллею, из нее вышли в переулок. Тихий и темный. Впереди горел фонарь на столбе, свет его почти не пробивался сквозь густую листву узловатых, кряжистых карагачей. Рашиду не был знаком этот переулок. «Им. Папанина»: табличку он успел разглядеть на углу, когда повернули из аллеи. Но район этот он знал: всюду частные дома, глухие заборы, над которыми нависают ветви фруктовых деревьев, а виноградные лозы цепляются за крыши домов.

Остановились около калитки, прорезанной в левой створке высоких дощатых ворот. Ирина из кармашка достала ключ, открыла калитку. Рашид обреченным взглядом следил за ней. Еще несколько секунд, и девушка распрощается с ним. Он подумал: «Сейчас надо обнять и поцеловать ее... Тогда не уйдет, останется! Ведь еще не поздно».

Она толкнула калитку, обернулась к Рашиду, сказала негромко и очень спокойно:

— Зайди, посмотришь, как я живу.

После кино, они сами, не заметив, как это случилось, перешли на «ты». Рашид вздрогнул от неожиданности, волнующая радость подступила к сердцу. Он прижал Ирину к себе, легонько потянув за плечи. Она чуть подалась назад, повернула голову и быстро, словно дыхание ветерка, коснулась губами щеки Рашида:

— Пойдем.

Двор заполонила буйная зелень. Асфальтовая тропинка, ведущая к дому, не была видна, но Ирина шла уверенно, крепко держа Рашида за руку.

Поднялись на ярко освещенную веранду. В углу стоял легкий стол с двумя плетеными стульями, на столе глиняный расписной кувшин, в котором алело несколько тяжелых, сильно благоухающих роз.

Ирина достала из ящика стола ключ, открыла обитую черной клеенкой дверь.

— Ты живешь одна? — Рашид спросил с удивлением, с затаенной надеждой: ему подумалось, что никого больше, кроме них двоих в доме нет.

— С тетушкой! — ответила она, бросив на него ласково-загадочный взгляд. Добавила. — Она у меня, точно курица, в сумерках спать ложится. Да и глуховата, старенькая совсем стала.

Ирина сказала это громко, не боясь разбудить тетку. Она провела Рашида по коридору, где стоял холодильник, а у двери на стене прибита массивная вешалка, на рожки которой наброшен цветастый халат и шляпка. В углу на легкой тумбочке примостился телефонный аппарат.

— Сюда! — Ирина ввела Рашида в просторную комнату, служившую столовой. Комната была обставлена легкой, изящной мебелью вишневого цвета.

— Польская, — небрежно бросила она, заметив, с каким интересом рассматривает Рашид стол, сервант и тахту. — А в спальной у меня немецкий гарнитур. Хочешь посмотреть?

Она отодвинула цветастую портьеру, за которой обнаружилась раскрытая дверь в другую комнату, включила свет. Здесь чуть ли не всю стену занимал многостворчатый шифоньер, напротив в углу был массивный трельяж, а рядом расположилась поистине королевская кровать, застеленная тяжелым из зеленого шелка покрывалом.

Ирина демонстрировала обстановку своей квартиры с видимым удовольствием, но старалась это скрыть за нарочитой небрежностью. И именно небрежность неприятно подействовала на Рашида. Мысль, которая в это время родилась в голове юноши, принесла ему сильное огорчение: «Я ей не пара: моего грошового заработка ей не хватит».

Ирина выключила свет в спальной, на секунду прильнула к Рашиду, но тут же, отпрянув, произнесла торопливо:

— А теперь за стол, я приготовлю ужин.

На столе появились паштет, масло и копченый окорок. Выйдя в коридор, Ирина принесла банку баклажанной икры тетушкиного приготовления. «Пальчики оближешь», — сказала она, ловко орудуя консервным ножом, и ласково отстранила Рашида, когда он попытался помочь ей.

— Ну, а это для полноты сервировки! — она, присев перед сервантом, достала из нижнего ящика начатую бутылку коньяку и запечатанную «Столичной».

— Ты что будешь пить? — спросила Ирина, ставя на стол большую и маленькую рюмки. — Что же ты молчишь?

И Рашид вдруг приободрился. «Пара я ей, или нет, — решил он, обнадеживая себя, — покажет время. Ведь случалось, что и королевы влюблялись в нищих!» Он, волнуясь и боясь попасть впросак, если скажет, что выбирает коньяк, а она не поверит, поймет, что ему еще ни разу не приходилось его пить, произнес искусственным голосом: «Предпочитаю водку!»