Владимир Шитов - Собор без крестов

Прерывая ее излияние, Диспетчер спросил:

— Софья Романовна, вы меня еще чаем не угостите? — Он показал ей свою пустую чашку.

— Сейчас, дорогой, только я чай подогрею, а то он уже, наверное, остыл.

— Не надо подогревать, и остывший пойдет.

Пока Софья Романовна не спеша исполняла просьбу Диспетчера, он взял один конверт, лежащий сверху в шкатулке, и спрятал в карман.

Исполнив его просьбу, она, опустившись на стул, поинтересовалась:

— О чем мы с тобой говорили?

— О жизни сына, внука и вашей.

— Старая кочерыжка, совсем забывчивая стала, — пожурила она себя беззлобно. — Какая у меня теперь жизнь, жду смерти, никому не нужная, а Бог смерти не дает. От скуки сошлась здесь с одним, тоже из дворян. Так хорошо мне с ним жилось, столько у нас с ним было общего, но пожили мы с ним мало. Бог призвал его к себе к ответу. Очень порядочный был человек, а теперь искать ухажера уже нечего, чувствую, как силы покидают меня.

— Может, перед смертью вернетесь домой, к Семену Филипповичу, чтобы смерть дома принять?

— Думала и я о такой возможности, даже ключ от квартиры берегла, а сейчас решила окончательно зубастенькую здесь дождаться. Если бы меня позвал жить к себе внучок, я бы с доброй душой согласилась, но у него цыганская жизнь. Его переводят из части в часть, то в одном военном городке живет, то в другом. Мне за ним уже не угнаться.

Дождавшись, когда Софья Романовна закончит свое излияние, Диспетчер осторожно поинтересовался:

— У вас ключ от квартиры где хранится?

— Он у меня пропал из тумбочки в день похорон Юрия Викторовича.

— А кто его тогда хоронил?

— Как кто? — гордо произнесла Софья Романовна. — Конечно я и его сын Виктор.

— Вы, случайно, не знаете, где живет его сын?

— Точно не знаю, где-то в Москве.

— У вас его адреса нет?

— Был когда-то, а теперь я его затеряла, да он мне и не нужен.

— Где и кем работает Виктор? — продолжал настойчиво допытываться Диспетчер у ничего не подозревавшей Софьи Романовны.

— Каким-то небольшим начальником на железной дороге. Там он дослужился до трех маленьких звездочек на кителе, только они у него расположены как у коллежского регистратора.

— Что-то я таких званий не знаю, — улыбнувшись, признался Диспетчер.

— Такие звания до революции были у гражданских служащих, а если его приравнивать к воинскому, то, — задумавшись на минуту, она закончила: — Оно будет соответствовать старшему прапорщику.

«Ну, бабуля, с тобой не соскучишься», — испытывая удовольствие от беседы, подумал Диспетчер.

— Вы помните его фамилию?

— Интересный вы молодой человек, я с Юрием Викторовичем прожила больше года, как я могу не знать его фамилию, или вы думаете, что я уже выжила из ума? — обиделась она.

— Да нет, что вы, я просто так спросил, — стал оправдываться Диспетчер.

Она задумалась, у нее от удивления расширились зрачки глаз, потом она обрадованно выпалила:

— Заславский Юрий Викторович, — добавив с удивлением: — А ведь я едва не забыла его фамилию!

Больше Софья Романовна ничего важного, что могло заинтересовать Диспетчера, не сообщила. Когда он заметил, что она стала повторяться, только тогда он решил с ней распрощаться.

Расставаясь с Диспетчером, Софья Романовна, не скрывая к нему симпатии, призналась:

— За все время нахождения здесь вы первый, кто выслушал меня, не перебивая и не мешая. Если захотите еще со мной поговорить, приходите, можно даже и без гостинцев, буду очень рада, — сделав удивленное лицо, она воскликнула: — А мы с вами так и не познакомились. Я даже не знаю, как вас звать!

— Софья Романовна, мне нравится, что вы меня называете молодым человеком. В следующий раз как вам скажут, что к вам пришел молодой человек, так знайте, что я пришел вас навестить. Вы хорошая мать и хороший собеседник.

Без всякой фальши и наигранности он уважительно поцеловал ей морщинистую сухонькую ручку и, простившись, ушел.

Как он и предполагал, личного дела умершего Заславского Юрия Викторовича у администрации дома престарелых не сохранилось, но это его не обескуражило.

Теперь у него в голове стали роиться мысли, появляться версии, над проверкой которых придется поработать.

О результатах беседы с Софьей Романовной Диспетчер доложил Бороде и Душману, предложил проверить несколько возникших у него в голове версий. По одной из них Душман послал к месту службы Церлюкевича Сергея Семеновича своего человека, который, вернувшись назад, сообщил, что проверяемое им лицо находится в загранкомандировке уже четыре месяца и домой должно вернуться лишь через два месяца. Тем самым у Церлюкевича Сергея Семеновича имеется полное алиби непричастности к краже картин у отца, а поэтому в дальнейшей его проверке необходимость отпала.