Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

Тут я начал припоминать кое-что. Вспомнил о том, что, просыпаясь ночью, не раз замечал, что она лежит без сна, глядя в темноту, и каждая мышца ее тела напряжена, как натянутая струна. Я же чувствовал, что в каком-то уголке ее сознания таится мука, к которой она меня и близко не подпускает. А как она меня вдруг поцеловала, так неожиданно пылко, перед тем как мы нырнули в воду!

Может быть, дело в Маколи? Нет, нет. Она ведь не любила его. К тому же он ее предал. Он лгал ей, хотел бросить ее на произвол судьбы. Нет, она ничего не была ему должна. Она уплатила все долги. Даже когда узнала, что он натворил, она все равно осталась, чтобы помочь ему, осталась, рискуя жизнью.

«Неважное я принесла тебе приданое».

Я выпрямился на скамейке, мне стало нехорошо. Так вот в чем дело… Это я погубил ее. Теперь, когда все безвозвратно потеряно, я сумел наконец распознать все признаки надвигавшейся катастрофы.

«У меня в этом больше опыта, чем у тебя, — сказала она как-то. — Я знаю, что нам не спастись».

Она еще тогда, с Маколи, смертельно устала скрываться от погони, а я не сумел убедить ее в том, что мы можем спастись. Я вспомнил, с каким выражением она смотрела на меня, когда я показывал ей по карте, куда мы отправимся, рассказывал о своих планах на будущее. Как на дитя неразумное. Она не верила в это. Ей хотелось верить, она старалась поверить, делала вид, что поверила, но в глубине души все равно не верила. Слишком уж многие на нас охотились. Они с Маколи не смогли уйти даже от банды Баркли, а теперь нас разыскивала еще и полиция.

Она считала, что мы обречены, и винила в этом себя. Она старалась скрыть от меня эти свои мысли, чтобы мы могли пожить счастливо хотя бы то время, что нам отпущено, но в конце концов не выдержала. А я был настолько слеп и глуп, что не понимал, как она мучается. Господи, если бы только я смог убедить ее, заставить поверить в то, что мы можем спастись! Теперь я знаю, в чем дело, теперь все будет по-другому. Господи, дай мне еще один шанс. Пожалуйста! Ради всего святого! Перед ней был весь мир, а я дал ей убить себя. Сознавать это было невыносимо больно. Я почувствовал, что больше не могу сидеть там. Стал смотреть вниз, на воду, поглотившую ее. Яхта качнулась на волнах. Усилием воли я заставил себя оторваться от перил.

«Нет!» — крикнул я. Она этого не делала. Просто несчастный случай. Человек не может выглядеть таким счастливым, как она, если его мучают подобные мысли. Она была счастлива. Это всего лишь несчастный случай.

«Это был несчастный случай! — дико заорал я. — Несчастный случай!»

Но ведь она плыла вниз.

Яхту качнуло. Тишина была громче любого крика. Я спустился в каюту. Шэннон была повсюду. Я тонул в ней. Все было пронизано ее присутствием. Вот тут она стояла, эти вещи хранят тепло ее рук. Вот она выходит из-за занавески в белом платье, дотрагивается до мочки уха стеклянной пробкой от флакончика с духами. «Я знаю, это смешно», — говорит. В каюте еще ощущается едва уловимый аромат ее духов. Он повсюду. Подушка и матрац лежали на койке, куда мы их всегда убирали на день. Аромат духов исходил от подушки, на которой еще совсем недавно покоилась ее голова. Был там и длинный блестящий пепельно-светлый волос. Я встал на колени возле койки и прижался лицом к подушке, обнимая ее руками.

— Шведка моя, — говорил я. — Шведка моя…

Я знал, что делать это опасно, можно сойти с ума. Я приказал себе остановиться.

Яхта качнулась на волнах. Тишина достигла высокой, звенящей ноты.

Зашло солнце. Наступила ночь. Я не мог заснуть. Когда я закрывал глаза, каждый раз у меня перед глазами вставала одна и та же картина: в беспредельной синеве исчезает, маня меня за собой, серебристый блик.

«Надо взять себя в руки, — подумал я. — Так нельзя. Нельзя».

Яхта покачивалась на волнах. Ветра не было.

На рассвете я снял показания приборов по звездам и произвел расчеты. Просто надо было чем-то занять себя. Меня снесло течением на восемнадцать миль к северо-западу. Я завел мотор и пошел назад, сам не знаю зачем. Наверное, просто потому, что точка 23°50′ северной широты, 88°45′ западной долготы реально существовала. Все остальное утратило смысл. В полдень я снял показания приборов по солнцу и определил свое местонахождение. Я ошибся на четыре мили — забрал слишком далеко на юг.

«Ну и что? — сказал я, стараясь рассуждать логически. — Ничего страшного. Я и так знал, что это не то место».

И замолчал. Оказывается, я произнес эти слова вслух, Я поглядел на бескрайние просторы однообразно волнующейся воды, просторы, где не остается никаких следов. «Я и так знал, что это не то место». Я спустился в каюту и посмотрел на себя в зеркало.