Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

Когда он в очередной раз размахнулся, я поймал его за руку. Он выпустил Шэннон, и она упала на диван. Реакция у него была просто отменная. Хоть я и застал его врасплох, он тут же принял низкую стойку и, отступая на шаг назад, попытался ударить снизу вверх. Но я уже бил, и никто не смог бы полностью «закрыться», даже такой умелец. Мой кулак шарахнул в тот момент, когда он делал шаг назад и еще не достиг равновесия, так что он полетел дальше в том же направлении и, наткнувшись на подлокотник еще одного кресла, рухнул на пол. При этом он задел консольный столик у стены, и тот свалился на него.

Я было собрался еще ему врезать, но тут что-то заставило меня взглянуть на того типа, что пришел с ним. Наверно, я почувствовал какое-то плавное, едва уловимое движение. Теперь в руке у него вместо зажигалки был пистолет.

Небрежным движением он показал мне дулом «пушки», чтобы я отошел назад и стоял там. Я послушался. В нем было что-то эдакое.

Он улыбнулся.

— Чертовски драматично, — сказал он почти одобрительно. — Вот это выход!

Он со скукой посмотрел на свою «пушку» и засунул ее обратно в правый карман пиджака.

Я был на расстоянии десяти футов от него. И я не забыл, как быстро пистолет появился у него в руке в прошлый раз. Он был в безопасности и знал это. Я смотрел на него, все еще закипая от злости. Потом постепенно сумел взять себя в руки. Я выскочил, не раздумывая, потому что больше не мог переносить доносившиеся отсюда звуки, и теперь у меня не было ни малейшего представления о том, что здесь происходит, знал только, что, похоже, что-то опасное. Я не мог понять, кто они такие? Они были не из полиции. Они явно не были также и частными сыщиками, нанятыми мужем, ведь именно мужа они и хотели найти. Его фамилия была Маколи, а она сказала мне, что Уэйн. Тут так просто не разберешься. Тот, которому я врезал, поднимался с пола. Я не ошибся, назвав его про себя умельцем, В нем сразу чувствовалась боксерская выучка. Это было видно по тому, как он подтянул штаны, засунув руки в карманы, потряс головой, чтобы в ней прояснилось, и стал мягко, по-кошачьи, наступать на меня, держа руки, как и положено, перед собой. Он был на целых шесть дюймов ниже меня, но у него были широченные плечи и могучие бицепсы, и в его внимательно изучающих меня глазах была умная, пружинистая злость: мол, сейчас я покажу этому верзиле, где раки зимуют.

— Брось, — сказал второй лениво.

— Отдай мне его.

В хриплом голосе коротышки слышались просительные нотки.

Второй покачал головой с почти безразличным выражением. Он был долговязый, весь как на шарнирах. В нем не чувствовалось никакого напряжения, как будто ничего особенного не происходит. Одет он был в твидовый пиджак и фланелевые брюки. Было трудно сказать, чем он занимается. Таких встречаешь, например, на беговой дорожке на межуниверситетских играх или на вечерах поэтов средней руки. Но, увидев мертвящий холод в его глазах, я понял, что это не увлекающийся бегом преподаватель и не известный в своих кругах поэт. В кем было что-то такое, что говорило, что он мастер в своем деле, не подмастерье, хоть я и не знал, какое у него ремесло. Говорил он с легким британским акцентом.

— Ладно, — неохотно согласился умелец. Он жадно впился в меня глазами, потом посмотрел на Шэннон. — Может, мне ее еще порасспросить?

Я ждал. Атмосфера в комнате была накалена до предела. Если он снова примется ее «расспрашивать», дело примет крутой оборот. Я не герой и не стремлюсь стать героем, но на такое нельзя долго смотреть, не теряя голову, а так как там был тот тип в твидовом пиджаке, у меня не было никаких шансов остаться в живых, если это случится.

Тип в твидовом пиджаке посмотрел на меня, потом на девушку с таким видом, будто его все это страшно забавляет, и снова покачал головой.

— Пустая трата времени, — говорит. — При нынешних обстоятельствах он вряд ли может быть здесь, если только правила игры не изменились. Но все же пройдись по комнатам, особо осмотри пепельницы. Ты знаешь, какую марку сигарет он курит.

Коротышка вышел, умудрившись по пути так сильно толкнуть меня своим железобетонным плечом, что я едва удержался на ногах. Я ничего не сказал. Он чуть обернулся, и наши глаза встретились. Я вспомнил, как отвратительно, зверски он избивал ее, и ненависть в наших глазах была обоюдной.

В комнате было тихо, только Шэннон зашевелилась на диване. Она села. Пол-лица у нее горело, глаза были красны от невольных слез. Купальник был старой модели, с лямками. Одна из лямок оторвалась, и ткань соскользнула вниз по ее атласной груди. Не сводя с типа в твидовом пиджаке испуганных глаз, она попыталась закрепить лямку, но пуговицы не было. Ей пришлось придерживать купальник рукой, но держалась она молодцом.