Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

Мне не пришлось особенно стараться, чтобы перевести разговор на недавнее чудовищное убийство. Все вышло само собой. Обе были в четверг на вечеринке, которая оказалась последней в жизни Бенте. И сильно переживали случившееся.

В тот вечер отмечался двадцать четвертый день рождения их подруги, живущей в восточной части города. Бенте явилась в начале десятого. Весь вечер сидела, замкнувшись в себе и почти не разговаривая. Незадолго до полуночи ушла домой вместе с девушкой, которой было с ней по пути.

Итак, она пришла к подруге в десятом часу. С семи до без четверти восемь сидела в кафе Эриксена вместе с Педером. Оттуда до места, где жила подруга, идти около четверти часа. Чем занималась Бенте с восьми до девяти часов? Кроме того что позвонила мне? Почему на целый час опоздала на вечеринку?

А до четверти пятого мы сидели с ней в ресторане «Багатель». Что она делала потом до семи часов?

— Вы хорошо ее знали? — спросил я.

Они ответили, как и следовало ожидать, что знали настолько хорошо, насколько можно за год узнать одноклассницу. Стало быть, не очень…

Приехала в город прошлой осенью. Откуда именно — неизвестно. Про ее увлечения они мало что могли оказать. Были ли у нее друзья вне школы — не знали. Точно знали, что у нее не было возлюбленного. Она живо интересовалась другими людьми, но свою душу не очень-то открывала.

— Она состояла в «Эмнести интернешнл»?

Этого они не знали. Зато слышали, что она очень интересовалась событиями в Южной Африке. Возможно, это было как-то связано с «Эмнести», но точно сказать нельзя.

Мы обсудили случившееся. Спокойно, никак не касаясь моей возможной роли в том, что произошло. Обе девушки читали газеты, это было заметно, но ничто не позволяло сделать вывод, что им страшно сидеть за одним столиком с жестоким убийцей. Это умерило мои тенденции к паранойе.

На какое-то время я вовсе расслабился.

Мы говорили о покушении на мосту Эльгсетер, о взрыве, который занес Трондхейм в сферы международной политики. Несколько секунд волны всемирной истории бушевали в столь мирном прежде городке на окраине Европы и схлынули, оставив три трупа и нескольких раненых. Однако Туве и Мириам более чудовищным представлялось то, что какой-то мужчина влез через окно в комнату молодой девушки и убил ее. Они не видели ничего абсурдного в том, что это происшествие трогает их больше, чем взрыв на мосту. Я тоже.

Три дня мне казалось, что мир пребывает в неведении о жестоком убийстве ни в чем не повинной девушки, казалось, что жизнь идет обычной колеей, безразличная к тому, что порхающую бабочку пронзили острые когти хищника. Теперь я видел два живых свидетельства того, что дело обстоит не так уж скверно.

Они вспоминали Бенте с грустью в голосе. Было сказано не так уж много. Мелькали какие-то разрозненные человеческие черточки. Кусочки грубо оборванной жизни. И я поймал себя на том, что теперь Бенте интересует меня больше, чем в те немногие дни, когда я видел ее живой.

Туве и Мириам ушли, оставив меня в глубоком раздумье над возросшим числом запутанных нитей. Я собрал газеты и направился к выходу. Сидевший за пятым столиком от меня корреспондент «Чикаго трибюн» допил кофе, сложил свою газету и встал. Но, катя на велосипеде в сторону своего косогора, я его больше не увидел. Не заметил также ни коричневых «тоёт», ни белых «опелей».

Около восьми вечера наконец-то отозвался телефон «Эмнести». Трубку взяла женщина. Подтвердила, что она представляет эту организацию в Трондхейме. Я объяснил, что меня интересует, стараясь не очень блефовать. Поколебавшись, она решила, что мое желание связаться с группой, в которую входила Бенте, продиктовано честными намерениями, и назвала фамилии трех человек.

Одного из них я знал. Ханс Рейтан.

Это он когда-то познакомил меня с Марго Стрём.

Трондхейм — маленький город.

Журналист из «Чикаго Трибюн» взял ключ от 201-го номера. Взгляд карих глаз из-под косматых бровей не давал повода думать, что он и его товарищи по завтраку в «Ройял гарден» особо интересовались мной последние несколько дней. Он смотрел на меня как на неодушевленный предмет, как на автомат с банками кока-колы.

Может быть, меня впрямь одолевала паранойя?

У игрального автомата «Космические интервенты» в углу, как и все предыдущие вечера, стоял корреспондент «Дагбладет». Сегодня машина особенно жадно глотала монеты. Может быть, потому, что чудовища из космоса занимали газетчика меньше, чем беседа двух постояльцев, сидевших на диване. По лицу его было видно, что он улавливает лишь отдельные слова.