Варвара Клюева: Уникум

— Все! — простонал Прошка и бессильно рухнул на горячую каменную плиту. — Дальше я не пойду.

Генрих, явно обрадованный тем, что не он первым выказал признаки слабости, не мешкая пристроился рядом. Машенька и Эрих с Алькой, еле перебирая ногами, дотащились до главы семейства и молча опустились на камень. На разговоры у них уже не было сил.

Сутки в душном поезде, оглушающая жара в Симферополе, часовая тряска в раскаленном троллейбусе и душегубка в автобусе сказались на всех нас не самым лучшим образом. Но двухчасовой пеший переход с неподъемными рюкзаками по раскаленным камням подточил силы даже неутомимого Леши. Последние полчаса он угрюмо шагал, забыв даже про не правильные латинские глаголы, о которых рассуждал всю дорогу от Симферополя.

Я покосилась на пестревшее палатками ущелье, потом обернулась, обведя взглядом корпуса пансионата «Бирюза», который мы только что миновали, и обширный, но вовсе не безлюдный пансионатский пляж.

— У тебя что, совсем мозги вытопило? — прошипела я, вперив в Прошку полный возмущения взор. — Стоило ехать за две тысячи верст, чтобы насладиться зрелищем курортных толп!

Марк, явно потрясенный перспективой двухнедельного пребывания в гуще курортной толпы, решительно встал на мою сторону:

— Нет! Здесь мы не останемся.

— Но ведь неизвестно, сколько народу будет дальше, — умоляюще прошептал Генрих. — Тут только до ближайшего мыса километра три. А вдруг за ним вообще не окажется подходящего места для стоянки?

— Окажется! — отрезала я. — За этим мысом чудесная бухточка, а наверху — плато с можжевельником, густая тень, места для палаток и ни одной посторонней морды.

— Почему же ты так уверена, что этот райский уголок обойден туристерами? — ехидно поинтересовался Прошка, явно оживившись в предчувствии склоки.

— Потому что там нет воды.

— Что?!

— Как это — нет воды?

— И что же мы будем делать?

— Ты предлагаешь пить морскую?

Все заговорили разом, и некоторое время мне не удавалось вставить ни слова. Но вот испуганный галдеж стих, и друзья выжидательно уставились на меня.

— За водой будем ходить в пансионат, — доброжелательно объяснила я.

В наступившей тишине стал явственно слышен безмятежный стрекот цикад.

— Как минимум четыре километра в один конец! — выдавил наконец потрясенный Генрих. — По жаре! С тяжелыми канистрами! Варька, побойся Бога!

— Да уж, развлечение не из приятных, — поддержал Генриха Леша и тут же жизнерадостно добавил:

— Зато каждый день!

— Маньячка! — убежденно сказал Прошка.

Даже Марк подрастерял решимость.

— У нас только три канистры, причем одна — пятилитровая. Хватит ли нам двадцати пяти литров в сутки?

— Взрослому человеку положено выпивать литр жидкости в день, — отмела я его сомнения. — Так что одну канистру можно смело использовать под вино.

— Литр! По такой жаре? Варвара, ты перегрелась!

— Ну ладно, можете выдувать по два с половиной, — великодушно разрешила я.

— Но ходить каждый день! — запричитал Генрих.

— Да что вы ее слушаете? — возмутился Прошка. — Остаемся здесь, и никаких гвоздей. Сейчас окунемся и пойдем ставить палатки.

Я молча повернулась и решительно зашагала в сторону мыса. Изумленный возглас Генриха заставил меня остановиться:

— Машенька! И ты туда же?

Я обернулась. Машенька встала с камня и обреченно надевала рюкзак. Я ощутила мгновенный укол раскаяния.

— Я же вас как облупленных знаю, Анри. Хочешь, расскажу, что в точности произойдет, если я сейчас не поддержу Варвару? Раз уж Варька уперлась, ее и танком не остановишь. Леша, естественно, пойдет с ней. Через пятнадцать минут Марк еще раз обозреет палатки и пляж и решит, что ежедневная прогулка за водой куда приятнее жизни в загаженном муравейнике. Потом ты будешь часа полтора уговаривать Прошку не разрушать компанию, а Прошка будет выторговывать себе освобождение от обязанностей водоноса. В итоге мы доберемся до Варькиного плато в темноте, дети заснут на камнях голодные, а вы до утра будете выяснять отношения. Нет, уж лучше сразу перейти на сторону победителей. По крайней мере, у нас останется надежда поужинать и поставить палатки.

Нарисованная Машенькой картина произвела впечатление даже на Прошку. Без единого звука он поднялся с плиты и поплелся за нами.

Через час мы вскарабкались по крутой тропинке в скалах и оказались на просторном плато, обрамленном густыми зарослями крымского древовидного можжевельника. В воздухе стоял острый хвойный запах, дружно стрекотали цикады, все вокруг дышало ленивым спокойствием.