Цитому Минаками - Картинка в волшебном фонаре

— Будьте уверены, я этого дела так не оставлю, — решительно повторил Кинуи.

В ту ночь Хамото не спалось. Ему не давала покоя мысль: отчего погиб Нитта?.

Дело было не только в том, что смерть Нитты вынуждала его внести изменения в следующий номер журнала, поскольку от Нитты не поступило очередной картинки. Будучи пессимистом по натуре, он чувствовал, что все более впадает в меланхолию.

Наутро он с тяжелой головой явился в редакцию — сказывалась бессонная ночь. Настроение его не улучшилось. Он попросил секретаршу принести ему годовую подшивку журнала и стал разглядывать иллюстрации, сделанные Ниттой.

Часов около одиннадцати секретарша сообщила:

— Господин Хамото, к вам посетитель. Говорит, что прибыл из префектуры Фукуи.

— Проводи его в приемную, — сказал Хамото, догадавшись, что приехал родственник Нитты. Накануне вечером он телеграфировал на родину покойного, сообщив о его смерти.

В приемной ему навстречу поднялся мужчина лет тридцати семи — тридцати восьми, в джемпере, с загорелым лицом, очень похожий на Нитту.

— Я младший брат покойного, — представился он. — Извините, что доставил вам беспокойство.

Потом он с сильно выраженным кансайским [7] Кансай — часть Японии, включающая города Осака и Киото с прилегающими к ним префектурами. акцентом на крестьянский манер, во всех подробностях, поведал о том, как в десять утра прибыл на поезде в Токио, разыскал хозяина ломбарда "Маруман" в Сакасита, узнал от него адрес журнала, где работает Хамото, и вот он здесь.

Хамото в свою очередь сообщил ему о результатах вскрытия и о версии, которой придерживается помощник инспектора Кинуи.

— Скажите, а вы не получали в последнее время от Нитты писем? — спросил Хамото.

— Как раз три дня тому назад мы получили вот это письмо, адресованное его дочери Кёко. — Он вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо белый конверт и передал Хамото.

"Последнее время твой отец полюбил прогулки пешком, — писал Нитта. — А ты часто гуляешь у моря?

В Токио нет моря, где осенью всплывают на поверхность медузы. Но здесь, как и в нашей деревне, дует один и тот же осенний ветер.

Твой отец последнее время пристрастился к прогулкам в ветреную погоду — хожу то к тюрьме Сугамо, то на кладбище храма Гококудзи или в Дзосигая.

Я и тебе советую, моя девочка, гулять вечерами по берегу залива Вакаса. В эти часы море прекрасно, а с гор опускается туман. Стоит твоему отцу закрыть глаза, и он явственно видит твою фигурку у моря.

Надеюсь в будущем месяце к тебе приехать, и тогда привезу все, о чем ты просила".

— Он написал, что хочет приехать в Вакаса. Девочка так радовалась. И вдруг такое… Конечно, я ей ничего не сказал…

— Это письмо не мог написать человек накануне самоубийства, — пробормотал Хамото. — Скажите, а часто он писал дочери письма?

— Не реже четырех-пяти в месяц. Странный человек был мой старший брат. Обращался с ней не как с дочерью, а как со взрослым другом.

— И все эти письма у вас есть?

— Да, девочка хранит их в своей шкатулке. По-видимому, Нитта отправил ей несколько десятков писем. В этом проявлялась его необыкновенная любовь к дочери. И почему такой отец должен был наложить на себя руки? Эти письма еще более укрепили Хамото в мысли, что Нитта не мог покончить жизнь самоубийством. Значит, его убили, убили этого доброго человека. Но кто и с какой целью?

Брат Нитты ушел, сказав, что пробудет в Токио три дня: надо закончить формальности, связанные с отправкой останков в родную деревню, и привести в порядок жилище покойного в Сакасита. Пообещав с ним связаться, Хамото вернулся в редакцию, но не находил себе места и решил немного пройтись, чтобы еще раз спокойно обдумать случившееся. Из Дзимбото он двинулся в сторону Кудан. На улице, обсаженной начинавшими желтеть платанами, было людно. Он повернул к каналу, но и там оказалось много гуляющих: в центре Токио не так просто отыскать уединенный уголок.

Хамото перелез через изгородь и уселся на лужайке. Водная гладь канала посверкивала в лучах клонившегося к закату солнца. Но ни ясное безоблачное небо, ни зеркальная поверхность воды сегодня не успокаивали Хамото.

Так кто же преступник, если совершено убийство, раздумывал он. Прежде всего в памяти всплыли те, кто бывал у Нитты дома: Таноки и Нонака. Он стал припоминать, как они выглядели, как вели себя у Нитты. Чем занимался Таноки, он в точности не знал, кажется, пописывал статейки, специальность Нонаки ему была известна — фотограф. Судя по всему, их связывали с Ниттой какие-то общие дела.