Артур Дойль - Запечатанная комната

А теперь прощай, моя любимая. Во время нашей недолгой разлуки ты можешь обращаться за советами к мистеру Персивэлу, он пользуется полным моим доверием. Ужасно не хочется оставлять Феликса и тебя — хотя бы даже на время, — однако другого выхода нет.

Навеки твой любящий супруг.

— Конечно, я навязываю вам эти свои частные семейные дела, — извиняющимся тоном сказал мой новый знакомый. — Отнеситесь к этому так, как будто вы выполняете свои профессиональные обязанности. Я годами мечтал с кем-нибудь поговорить об этом.

— Польщен вашим доверием, — ответил я. — Ход событий представляется мне крайне интересным.

— Мой отец отличался почти болезненным пристрастием к правде. Он всегда был до педантизма аккуратен. Так что если он говорит, что надеется вскоре встретиться с моей матерью, и что ему нечего стыдиться того, что находится в темной комнате, можете быть уверены, что так оно и есть.

— Тогда что же там может быть? — воскликнул я.

— Мы с мамой так и не смогли догадаться. Мы выполнили все пожелания, которые он высказал в письме, — наложили печать на ту дверь, и она осталась там до сих пор. Со времени исчезновения отца мама прожила пять лет, хотя врачи не раз говорили, что она долго не протянет. У нее была тяжелая болезнь сердца. За первые два месяца после отъезда отца мама получила от него два письма. На обоих был парижский штемпель, но обратный адрес отсутствовал. Письма были довольно лаконичны и посвящены одной теме — он писал, что они с матерью скоро воссоединятся, так что ей нет необходимости тревожиться.

Затем воцарилось молчание, продолжавшееся до ее смерти. Когда это случилось, я получил от него письмо, однако оно настолько личного характера, что я не могу вам его показать. Он заклинает меня не думать о нем плохо, дает много хороших советов и говорит, что держать запертой темную комнату сейчас уже не так важно, как при жизни моей матери, но вскрытие ее все еще может причинить боль некоторым людям; по его мнению, лучше всего отложить это до того дня, когда мне исполнится двадцать один год — ведь по прошествии времени все это будет восприниматься не так остро. А до тех пор он поручает мне охранять эту комнату, так что вы теперь можете понять, как вышло, что я, несмотря на крайнюю свою бедность, не могу ни продать, ни сдать внаем этот огромный дом.

— Вы можете его заложить.

— Отец уже сделал это.

— М-да, крайне необычное положение дел.

— Мама и я были вынуждены постепенно продать всю мебель и отпустить слуг, так что я, как видите, живу в этой комнате, предоставленный самому себе. Но мне осталось ждать лишь два месяца.

— Что вы имеете в виду?

— Да ведь я через два месяца достигну совершеннолетия. Первым делом я вскрою дверь, потом отделаюсь от этого дома.

— Почему отец ваш продолжал жить за границей, когда поступившие инвестиции покрыли все его долги?

— Должно быть, он умер.

— Вы говорите, что ему не было предъявлено никаких обвинений, когда он уехал из страны?

— Абсолютно никаких.

— Почему тогда он не взял с собой вашу мать?

— Не знаю.

— Зачем он скрывал свой адрес?

— Не знаю.

— Почему он не вернулся, когда умерла ваша мать, и не был даже на похоронах?

— Не знаю.

— Дорогой сэр, — заявил я, — если позволите мне говорить с откровенностью профессионального адвоката, должен вам сказать: у меня нет сомнений, что у вашего отца были крайне веские причины избегать возвращения в нашу страну, и что даже если против него не было возбуждено никакого дела, он мог все же думать, что преступил закон, и не хотел отдаться в руки правосудия. Это совершенно очевидно, ибо как же можно по-другому объяснить все эти факты?

Мой собеседник принял высказанное мной предположение неблагосклонно.

- Вам не посчастливилось знать моего отца, мистер Элдер, — сказал он холодно. — Когда он покинул нас, я был еще подростком, но и тогда уже считал его своим идеалом. Единственная его вина лишь в том, что он чересчур чувствителен и бескорыстен. То, что кто-то по его вине должен был потерять свои деньги, ранило его в самое сердце. Его отличало всегда какое-то даже болезненное чувство чести, так что любые догадки о его исчезновении, которые противоречат этому, не могут не быть ошибочными.

Мне приятно было слышать, что молодой человек так горячо отстаивает отца, но, все же я понимал, что факты против него и что он не в состоянии непредвзято оценивать ситуацию.