А Мейсон - Узник опала

На третий вечер пребывания Джойс в Шато-Сювлак произошли два маленьких, но важных инцидента. Она неохотно танцевала с Робином Уэбстером, который подвел ее к краю террасы, подальше от других.

"Так больше не может продолжаться,- сказал он, внезапно остановившись.Вы должны спуститься в сад и поговорить со мной". Робин отодвинул ее от себя и снова окинул ее с головы до ног таким жадным взглядом, что она почувствовала себя обесчещенной. "Хорошо",- ответила Джойс, освободив руки, и направилась вместе с ним в сад.

- Это было ужасно,- сказала она,- но я боялась, что он устроит при гостях какую-нибудь ужасную сцену, из-за которой мне придется покинуть Сювлак. Мы пошли через лужайку к изгороди, которая отделяет сад от болотистого участка у реки.

"Больше я не могу таиться,- заговорил Робин. Он запинался, и его губы дрожали.- До сих пор было легко - даже забавно - заниматься... другим, если вы меня понимаете..." Мне не составляло труда понять его. Самым удивительным была абсолютная искренность насчет его цели - то есть меня. Ему, казалось, и в голову не приходило, что я могу верить в еще одно понятие, входящее в мой раздел алфавита,- моногамию.

"Но теперь я не хочу ничего скрывать,- продолжал Робин.- Пускай весь мир знает, что мне нужны вы, Джойс! Полночи я хожу по своей комнате, повторяя ваше имя! Я думал, что такое всепоглощающее желание не может остаться без ответа, и ожидал услышать ваши шаги по гравию, увидеть, как открывается дверь, и входите вы, глядя на меня своими сияющими глазами. Конечно, я знал, что веду себя как дурак - с женщинами можно только делать вид, будто теряешь из-за них голову. Но я не в силах совладать с собой. Больше всего на свете я хочу вас, Джойс!" - И он протянул ко мне дрожащие руки.

Я не осмеливалась смеяться, находясь в присутствии хищного зверя. Моей целью было предотвратить кризис хотя бы до среды, когда должна была состояться церемония. Поэтому я невнятно пробормотала: "Со мной раньше не случалось ничего подобного. Мне никогда не говорили, что желают меня больше всего на свете". К счастью, в этот момент Эвелин Девениш сбежала по ступенькам террасы и направилась через лужайку к нам. На сей раз Робин Уэбстер произнес "ш-ш!". Я сразу ускользнула в пустую гостиную, потрясенная сильнее, чем ожидала.

Несколько минут я сидела там, наблюдая за танцующими снаружи парами, а потом ко мне присоединилась Дайана. Она села рядом со мной, смущенно улыбаясь, и быстро заговорила: "Я собираюсь кое-что рассказать тебе, Джойс, о чем еще не говорила никому из моих друзей. Но ты пока должна хранить это в тайне. Не хочу, чтобы люди лезли со своими советами в дела, которые их не касаются. Пускай никто ничего не знает, пока все не будет кончено. Я собираюсь замуж за Робина Уэбстера".

Я была ошарашена, и мое лицо, несомненно, это отразило, так как Дайана быстро добавила: "Ты удивлена, но ты его не знаешь. Он просто чудо!"

"Но ты уверена, что...- сбивчиво запротестовала я.- Ведь ты богата, а он... К тому же у него уже есть подруга, не так ли?"

Я была не слишком тактична, но была так ошеломлена, что не смогла придумать более подобающую фразу. Однако Дайана нисколько не обиделась и спокойно восприняла мой протест.

"Я знаю, о чем ты,- отозвалась она.- Робин проводит много времени с Эвелин Девениш. Но он любит меня.- Я чувствовала, что ее уверенность нельзя поколебать никакими доказательствами.- С тех пор как ты приехала, Джойс, он и к тебе проявляет внимание. Но это всего лишь уловка, чтобы никто не догадался о наших планах".

"И когда же вы собираетесь пожениться?" - спросила я.

"В будущем месяце,- ответила Дайана, и на ее лице появилось странное выражение - наполовину гордости, наполовину страха.- Я не могу всего тебе рассказать. Но мы избраны - он, я и еще несколько человек. Это страшная тайна. Сначала я боялась - возможно, и сейчас побаиваюсь. Но назад ходу нет. Речь идет о вере - те, кто ее не разделяет, могут изгнать нас и забросать камнями. Но таких, как мы, много - не только здесь, но и в Париже, в Италии. В конце концов, тех, кто прав, всегда...- она с трудом подобрала нужное слово,- карают, верно? Эта древнейшая вера в мире - она проповедует страсть вместо самоотречения, и для тех, кто ее придерживается, мир становится теплым и ярким, а не серым и холодным".

Дайана говорила тихим, хриплым от избытка эмоций голосом, ее лицо дрожало, грудь бурно вздымалась, словно после состязания в беге, а руки вцепились в платье. В уютной гостиной с окнами, выходящими в сад, за которым поблескивала река, рядом с библиотекой, где звучала пластинка с незамысловатым фокстротом, передо мной сидела фанатичка, охваченная экстазом. Внезапно она прижала руки к глазам и разразилась слезами.