Ирвин Уоллес - Семь минут

Три с небольшим месяца назад, когда Майк Барретт прилетел на день в Нью-Йорк по какому-то делу, они поужинали в «Оук-рум» в «Плазе». Эта встреча прошла веселее, чем обычно. За время между этой и последней встречей жизнь Сэнфорда очень изменилась. Впервые он получил возможность показать, на что способен. Тогда, в ресторане, его переполняло не только беспокойство, но и воодушевление.

У гиганта издательского дела, Уэсли Р. Сэнфорда, отца Фила, внезапно случился сердечный приступ. Хотя приступ был легким, он стал весьма недвусмысленным предостережением, и Сэнфорд-старший решил уйти в отставку. Этот больной седой исполин, при котором «Сэнфорд-хаус» давно превратился в покровителя и открывателя дарований, писателей, награжденных Нобелевскими, Пулитцеровскими и Гонкуровскими премиями, посчитал, что издательство осталось без головы. На своего единственного наследника, Фила, могучий Уэсли всегда смотрел снисходительно и даже с презрением. Создалось впечатление, будто он, добившийся всего в жизни собственными руками, давно разуверился в возможности родить подобного себе отпрыска. Он считал своего сына ничтожным слюнтяем, неопытным, вечно поющим за упокой. Такое мнение отца угнетало Фила, а то, что он так долго сносил грубое обращение и не уходил из издательства, оказало влияние и на его жену, которая тоже стала считать Фила бесхребетным слабаком.

Слухи о том, что Уэсли Р. Сэнфорд оставил свое процветающее издательское дело, быстро долетели до Уолл-стрит. Огромные коммуникационные конгломераты, пытающиеся расширить сферу своих интересов, очень хотели купить прибыльное и престижное издательство. Едва придя в себя после приступа, Уэсли Р. Сэнфорд стал подумывать о его продаже. Но тут к его постели пришел единственный сын, который впервые в жизни попросил отца дать ему шанс. То ли болезнь лишила Уэсли Р. Сэнфорда твердости, то ли он давно ждал такой просьбы от наследника, так или иначе, старик севшим голосом ответил сыну, что даст ему попробовать.

Уэсли Р. Сэнфорд дал сыну два года, чтобы тот доказал, что способен стать независимым издателем. Если за это время престиж фирмы вырастет, она останется собственностью семьи, Филипп станет ее президентом, а потом и владельцем. Если же Филипп не сумеет добиться успеха и наломает дров, его отстранят от руководства компанией и она будет продана.

Не привыкший принимать независимые решения и командовать, Филипп Сэнфорд начал карьеру неудачно. Из двадцати книг, изданных за первый год, почти все провалились. Остальные едва покрыли затраты, и лишь несколько принесли маленькую прибыль. Ни одну из них нельзя было как-то отметить и уж тем более назвать бестселлером. Ни одна из них не попала в какой-нибудь книжный клуб и не была допечатана позже в бумажной обложке. В конце концов Филипп Сэнфорд впал в черное отчаяние и, осмелев из-за этого, решил попытаться обрести полную самостоятельность. Он надумал издать то, что хотел, а не то, что нравилось отцу. Филипп приобрел права на повесть, которую с восхищением прочитал, возвращаясь морем из Гавра в Нью-Йорк. Эта книга была под запретом не только в англоязычных странах, но и во всем мире. Она называлась «Семь минут», и на нее Филипп поставил все свое будущее.

Во время последнего нью-йоркского ужина Сэнфорд с увлечением расписывал достоинства «Семи минут». Впервые современный общественный климат благоприятствует появлению такой книги, утверждал он. Западный мир, который наконец-то принял «Любовника леди Чаттерлей» и «Фанни Хилл», достаточно созрел, чтобы принять и «Семь минут». Книга уже печаталась в типографии, и интерес к ней в издательском мире рос не по дням, а по часам. Она обещала стать супербестселлером. После этого успеха Сэнфорд получит издательство, обеспечит себе будущее и станет свободным человеком. Почти весь ужин Фил проговорил о себе, и на то, чтобы поинтересоваться, как дела у Барретта, осталось всего десять минут. Майк пожаловался на свою несостоявшуюся карьеру у Тэйера и Тёрнера, а единственными лучиками света назвал предложение Эйба Зелкина и свою любовь к дочери Уилларда Осборна.

И вот сегодня Сэнфорду неожиданно понадобилось срочно о чем-то поговорить. Майк, хорошо знавший характер друга, с любопытством гадал, к чему такая спешка.

В этот миг зазвонил телефон.

— Алло? — сказал он, снимая трубку.

— Майк? — Это был голос не секретарши, а самого Сэнфорда, который сразу взял трубку, что лишний раз подчеркивало важность разговора. — Это ты, Майк?