Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды

Раздался стук в дверь. Кеннеди ввел Кору, положил перед Кацем какие-то бумаги и исчез.

— Так, вот оно, Чемберс. Подпишите, пожалуйста. Этим вы отказываетесь от возмещения за понесенные вами увечья. Считайте это проявлением благодарности за их любезность.

Я подписал.

— Тебя отвезти домой, Кора?

— Пожалуй, да.

— Минуточку, минуточку. Не так быстро. Остается еще одна мелочь. Те десять тысяч долларов, которые вы получили, устранив грека.

Она взглянула на меня, я — на нее. Он же разглядывал чек:

— Знаете, это была бы не идеальная карта, если бы с нее Кацу ничего не перепало. Я забыл вам сказать. Но я не буду свиньей. Обычно я беру все, но в этом случае удовлетворюсь половиной. Миссис Пападакис, выпишите мне чек на пять тысяч долларов, а этот я переведу на вас, зайду в банк и оба их депонирую. Давайте. Здесь как раз есть пустой чек.

Она села и начала писать, но тут же запнулась, как будто не понимая, о чем, собственно, речь. Он вдруг встал, забрал незаполненный чек и разорвал его:

— Черт возьми. Такое бывает раз в жизни. Бросьте все. Не нужны мне ваши десять тысяч. У меня есть свои. Вот что главное!

Он открыл бумажник, достал из него листок бумаги и показал мне. Это был чек Саккета на сто долларов.

— Вы думаете, я его предъявлю к оплате? Ни в коем случае. Я его в рамку вставлю. И повешу вон там, над письменным столом.

Мы кое-как убрались оттуда и взяли такси, потому что я еле ковылял. Сначала мы заехали в банк и депонировали чек, потом — в цветочный магазин, где купили два больших букета, а потом — на похороны грека. Было странно, что его хоронили уже на второй день. Панихида проходила в маленькой греческой церкви, было полно людей, некоторые из них греки, которые иногда заходили к нему. Они тупо смотрели на нее, когда мы вошли, и усадили ее аж в третий ряд. Я видел, как на нас косятся, и начал прикидывать, что буду делать, если с нами решат посчитаться. Это были его друзья, не наши. Но через минуту я увидел, как передают друг другу вечернюю газету, большой заголовок в которой возвещал, что она невиновна, и, увидев это, распорядитель прибежал и пересадил нас в первый ряд. Человек, произносивший прощальное слово, начал с бестактных намеков на смерть грека, но к нему подошел какой-то юноша, что-то прошептал и показал газету, которая дошла до него, и оратор начал речь заново, на этот раз без намеков, и еще добавил несколько слов о безутешной вдове и друзьях. Все согласно кивали головами. Когда мы двинулись на кладбище, где была приготовлена могила, двое мужчин взяли ее под руки и повели, поддерживая, а еще двое — помогали мне. Когда его опускали в могилу, я растрогался. Слова молитвы всегда размягчают людей, особенно если речь идет о прощании с человеком, которого любишь так, как я любил грека. Наконец они запели мелодию, которую я слышал в его исполнении сотни раз, и это меня добило. Хватило меня только на то, чтобы положить наши цветы.

Таксист нашел нам человека, который сдал нам «форд» за пятнадцать долларов в неделю, и мы пересели в него.

Машину вела она. За городом мы проехали мимо строящегося дома и всю дорогу говорили о том, как в последнее время мало строят, но как только дела улучшатся, нужно бы построить здесь целый квартал. Когда мы приехали домой, она помогла мне войти, отогнала машину, и мы прошли внутрь. Все было так, как мы оставили, включая стаканы в раковине, из которых мы с греком пили вино, и его гитара, которую он не убрал, потому что был пьян.

Она убрала гитару в футляр, вымыла стаканы и пошла наверх. Я тут же пошел за ней.

Она сидела у окна в своей спальне и смотрела на дорогу.

— Ну и что?

Она не ответила. Я повернул назад.

— Я не сказала, чтобы ты уходил.

Я сел снова. Прошло немало времени, прежде чем она нарушила молчание:

— Ты меня предал, Фрэнк.

— Нет, не предал. Я был у него в руках, Кора, и вынужден был подписать эту бумагу. Не сделай я этого, он бы понял, как все произошло. Я не предал тебя. Просто я встал на его сторону, чтобы выяснить, как идут дела.

— Ты меня предал. Я узнала это по твоим глазам.

— Твоя правда, Кора, я тебя предал. Просто я сломался, и все. Я этого не хотел. Я был против. Но он поставил меня на колени. Я сдался.

— Я знаю.

— Понимаешь, я ужасно страдаю от этого.

— А я предала тебя, Фрэнк.

— Тебя заставили. Ты этого не хотела. Тебя поймали в ловушку.

— Я сама так хотела. В ту минуту я тебя ненавидела.

— Все нормально. Ты отплатила мне за то, чего я в действительности не делал. Теперь ты знаешь, как все было.