Андрей Ветер: Случай в Кропоткинском переулке

— Не хочу я никому верить, гражданин начальник. Отпустите меня.

Лейтенант рывком встал и решительно подошёл к ингушу. Лицо Юдина болезненно скривилось.

— Ты зависишь от меня, Тевлоев, — он несколько раз ткнул Асланбека указательным пальцем в грудь, — ты целиком зависишь от меня, а мои планы зависят от тебя… Послушай, Бек, я могу провернуть твоё исчезновение отсюда таким образом, что тебя хватятся не сразу. Но твой рывок [11] Р ы в о к — побег из ИТК. интересует меня только в связи с твоим рыжьём… Если я помогаю тебе, то подставляю собственную башку. Но я готов подставить её ради того, чтобы навсегда распрощаться как с этой вонючей работой, так и с этой вонючей страной. Я дозрел. Мне здесь больше делать нечего. Но без денег сваливать за кордон нет никакого резона. Поэтому мне нужно твоё золото… Как видишь, я говорю открыто. Так что, — Юдин пощёлкал пальцами возле своего виска, — пораскинь мозгами, если тебе ещё их не все вышибли.

Асланбек не сводил глаз с лейтенанта. Услышанное было полной неожиданностью. Поверить в это было трудно. Возможно, Юдин говорил искренне, однако мог и хитрить… Мысли Тевлоева метались, противоречия распирали. Он тяжело вздохнул.

— Подумай над тем, что я сказал тебе, — проговорил лейтенант и отступил на пару шагов. — Подумай хорошенько.

Асланбек кивнул. Больше всего ему хотелось в ту минуту, чтобы лейтенант отпустил его из кабинета.

— И держи язык за зубами, — Юдин многозначительно свёл брови и вернулся за свой стол. — Если я узнаю, что ты сболтнул кому-либо, то я тебя сгною в этом лагере, — Юдин достал новую папиросу для себя и протянул пачку Тевлоеву. — Кури.

Асланбек осторожно приподнялся со стула и дотянулся до курева.

Пару минут они молча дымили, изучая друг друга, затем лейтенант резко поднялся и направился к двери.

— Костиков! — гаркнул он, выглянув в коридор. — Отведи этого на плаху [12] П л а х а — камера, штрафной изолятор (ШИЗО). . Пусть посидит и подумает о смысле жизни.

— Есть, — сержант лениво козырнул и мотнул головой, подзывая Тевлоева к себе. — Пошли.

Проходя мимо Юдина, Асланбек задержался и посмотрел лейтенанту прямо в глаза, пытаясь ещё раз определить, насколько можно было доверять всему услышанному.

— Идём, — сержант дёрнул ингуша за рукав, — чего топчешься…

— Костиков!

— Слушаю, товарищ лейтенант, — сержант обернулся.

— Когда потолок покрасят? — Юдин указал глазами на пятна плесени.

— Так ведь нечем, товарищ лейтенант, никак белила не подвезут, — бесцветным голосом сообщил сержант.

— Твою мать! — Юдин захлопнул дверь.

Переодевшись в отделе в гражданскую одежду, Виктор побрёл в метро. При входе на станцию «Арбатская» толкались люди: какая-то фигура в стареньком чёрном пальто поскользнулась и сшибла при падении ещё кого-то, сразу образовав затор в дверях. В сером воздухе витали лёгкие снежинки.

— Пиво грохнули! Три бутылки коту под хвост! Твою мать!

— Мужчина, как вам не стыдно! Попридержите язык!

— Да пошла ты! Тоже мне учителка выискалась!

— Шапку ему подайте, затопчут же! Пропадёт шапка.

Наконец упавшие сумели подняться и, отпихивая друг друга локтями, протолкнулись в двери.

— А ну спокойнее, тише, не то милицию позовём! Вытрезвитель по тебе плачет!

— Ишь напугали!

Виктор осторожно обошёл осколки, утопавшие в шипучей пивной пене, и вместе с людским потоком попал внутрь здания. К кассам, где можно было разменять бумажные деньги на металлические, тянулись две очереди, третье окошко было закрыто. Уборщица со шваброй, не обращая внимания на людей, гнала по полу чёрную жижу талого снега и грязи. Виктор нащупал в кармане несколько монет и направился к разменным автоматам. Эти прямоугольные серые ящики стояли в фойе всех станций метро, на каждом было крупно написано, монету какого достоинства там можно было разменять (20 копеек, 15 копеек, 10 копеек). Виктор достал из кармана гривенник и бросил его в щель, в следующую секунду внизу аппарата загремело и в металлическую чашу вывалились два медных пятака. Как сотрудник милиции Виктор имел право на бесплатный проезд, но он ещё не получил удостоверение, так как оно было на оформлении в отделе кадров.

«Вот тут всё так просто — бросил и получил. Наработано, накатано. Можно ничего не понимать, а монета всё равно разменяется на пятаки. А как мне работать? У меня же ничего не получится! Им-то легко рассуждать, мол, научишься, Витя, всему научишься, но я-то чувствую… Невозможно овладеть всем этим, если ты не приспособлен к такой работе. У меня в глазах после этого поста рябит. А я, дурак, возомнил-то о себе! Надо отказываться… Но как можно?! Неужели я струсил? А оказанное мне доверие? Я ведь уже зачислен на службу».