Кнут Фалдбаккен - Поздние последствия

— Но мы же не знаем… — Эстер Фладму покачала головой. — В таких делах часто происходят вещи, которые кажутся абсолютно нелогичными. Они и есть нелогичные, и именно это делает дела о семейном насилии такими неприятными. Все лгут. Все что-то скрывают. Кажется, что у всех совесть нечиста. Ты можешь припомнить развод, который был бы простым и легким?

Анита покачала головой. Она подумала о своей подруге Биргит и конфликте, в который та попала. Вспомнила также и свой печальный опыт.

— Я схожу за кофе, — предложил Вик. Будучи молодым и неженатым, он вдруг почувствовал себя лишним в этой компании.

— Я называю это душевным насилием. — Эстер уселась на стул Вика и продолжила разговор таким тоном и с таким выражением лица, как будто они сидели в темном уголке злачного бара. — Насилие над тем, кто открывает тебе свою душу, кто от тебя зависит. Твоим ребенком. Супругом. Возлюбленным. В конце концов меня стало тошнить от всего этого. Я словно увязла в тине. Даже не знаю, что было хуже всего — ложь, обман и психологический террор или применение физической силы. Пару лет назад у нас появилось пренеприятнейшее дело. Социального работника обвинили в злоупотреблении своим положением. Консультант для клиентов, можешь себе представить? Даже женщин в кризисном центре он ухитрился использовать, предлагая им услуги, выходящие за рамки обычного, в обмен на секс.

— А что за услуги?

— Да разные вещи, помощь в получении медицинских справок, кратчайший путь для получения пособия, лекарства и даже обретение новой идентичности.

— И как он это делал?

— Он был тот еще жук. Очевидно, имел связи. Откуда мне знать?

— И его не посадили?

— Он попался на двух случаях подделки документов. Никакого насилия или домогательства. Получил условный срок. Как раз после этого я и перешла в экономический отдел.

— И вышла замуж?

— Вернее сказать, отказалась от борьбы. Мой муж — славный парень, работает в туристическом бизнесе. В нашем городе на это очень большой спрос. А кроме того, это значит, что он часто в отъезде.

— А дети?

— Нет. Никогда, — ответила Эстер. — А ты как?

— Спасибо, хорошо, — ответила Анита, слегка смущенная тем, что ее личная жизнь вдруг стала предметом разговора. — Живу с одним парнем, он тоже в полиции работает. У нас все хорошо. Детей нет, пока еще… — Она замолчала и почувствовала, как краснеет, хотя знала, что все это сущая правда. У них с Юнфинном все было хорошо. По-настоящему хорошо. Но ей показалось, что в данной ситуации неуместно разглагольствовать о личном счастье.

— Кофе? — Лейв Вик появился в дверях, держа на одной руке поднос с тремя чашками кофе, а другой открывая дверь.

Обе женщины взглянули на него и не ответили.

— Извините. Я только спросил.

Ему все-таки это удалось! Нарушить мой душевный покой! Чудесное равновесие между надеждой и унынием. То хрупкое здание, на сооружение которого у меня ушло пять лет, фундамент новой жизни. Зашаталась вера в будущее.

Как я старалась высвободиться из тьмы прошлого! Как цеплялась за надежду на то, что у меня есть будущее — спокойная уравновешенная жизнь и — смею ли я надеяться — «счастье»!

Надежда. Она постепенно росла и крепла после моей встречи с ней, этой новой женщиной, его сожительницей, от которой он уехал. Она произвела на меня такое сильное впечатление, что я снова могу мечтать.

Я узнала об убийстве из газеты. Несмотря на шок и душевное смятение, я почувствовала, что самое страшное — не тот жестокий факт, что она мертва. Самое страшное состояло в том, что я знала, что это должно произойти и даже каким образом. Я уже несколько недель ощущала постоянный страх, как будто невозможность ее положения стала кровоточащей раной моей нервной системы. Я чуяла опасность, ибо я знала его — его бешенство, жажду власти. Знала, что Агнар И. Скард никогда не простит женщину, обманувшую его и лгавшую ему, пытающуюся избавиться от его давления. И каким бы несчастным и униженным он ни стал после срывов и разочарований последних лет, он не мог измениться. Измениться по-настоящему, по сути. Уж слишком он был болен духом для этого. Я даже предвидела все ужасные детали: он не только лишил ее жизни, но и жестоко избил, изуродовал ее тело, как будто хотел стереть ее с лица земли! Женщина, восставшая против его болезненных претензий, не заслуживала существования на этой земле.

Именно так я себе это и представляла. Так оно и должно было произойти! А самая страшная и невыносимая мысль состояла в том, что я чувствовала себя вовлеченной в это дело, частью этой трагедии. Ведь это мне удалось сбежать от него тогда. Именно меня он так и не смог найти, привлечь к ответственности и излить на мне свою злость. Именно мне он сейчас мстил, когда преследовал, избивал и убивал других женщин. Мне было совершенно ясно: если бедняжка Карин Риис была его первой жертвой, то вряд ли она останется последней.