Кнут Фалдбаккен - Поздние последствия

— Но она действительно была прелестной девочкой, не так ли?

Гроберг молчал, вместо ответа раздался лишь едва слышный стон.

— В этом нет ничего постыдного. — Валманн старался говорить доверительно. — Даже если она была такой девочкой.

— Что вы имеете в виду? — Голос Гроберга задрожал, а глаза вдруг наполнились слезами. — Она была порядочной девушкой! Не вздумайте сказать ничего другого!

— Она несомненно была добрым человеком. Но я знаю, что она к тому же была проституткой.

— Неправда! Не здесь! Не со мной! — Гроберг поднял руки, как бы защищаясь от ужасного зрелища. Его жест напомнил Валманну дешевый любительский спектакль.

— Но вы давали ей деньги?

— Нет, не сразу.

— Как это?

— Только позднее.

— Ну да. Но все-таки давали.

— Но это я предложил. Только чтобы помочь ей. Я заставил ее взять от меня немного денег. Понимаете, заставил… Я знал, что она нуждается. — Он уставился в пол, продолжая цепляться обеими руками за кресло.

— А откуда вы это узнали?

— Из того, что она рассказывала. И ведь я знаю Илью.

— Илью?

— Ее мужа. Властный мужчина. Он служит Богу, но не мамоне.

— А как вы с ним познакомились?

Впервые стоматолог посмотрел старшему инспектору Валманну прямо в глаза:

— Боже мой, вы там в полиции вообще ничего не понимаете? В церковной общине! Все в общине знают брата Илью. Он выступает перед нами. Объясняет Писание. Он смотрит нам не в глаза, а в душу, ругает нас за слабохарактерность. А так как он сам пал очень низко, он знает наши грехи и призывает нас покаяться. Брат Илья проносится через собрание как метла самого Господа. Его речи трогают всех. Всем приходится копаться в грязи, которую большинство предпочло бы не видеть. С тех пор как он пришел к нам и начал проповедовать, у нас появилось тридцать новообращенных.

— О какой общине вы говорите?

— «Ковчег»! — Стоматолог окинул полицейского высокомерным недоверчивым взглядом, будто никак не мог взять в толк, как представитель правопорядка не знает этого. — Община пятидесятников «Ковчег».

— А этот брат Илья… У него нет другого имени?

— В общине мы знаем нашего брата по тому имени, которое он избрал, будучи гласом Божьим. Однако… — Стоматолог выдохнул воздух и продолжал более спокойным тоном: — В документах Карин Риис, которые я смотрел, когда ее нанимал, было указано имя ее сожителя — Агнар И. Скард.

— «И» — инициал Ильи?

— Очевидно.

— Это он попросил вас взять ее на работу?

— Брат Илья пришел ко мне и рассказал, что взял под свою защиту падшую женщину и что работа в добропорядочной христианской среде поможет ей на ее пути от унижения до прощения Господнего. А мне как раз нужен был ассистент.

— А куда делась предыдущая ассистентка? Ты ее тоже лапал? И она поэтому ушла?

— Не могли бы вы, господин старший инспектор, попридержать ваши гнусные инсинуации? Фру Ульсен, которая занимала эту должность раньше, была уважаемым членом нашей общины. Она ушла на пенсию прошлым летом.

— Но что касается Карин Риис, то соблазн оказался слишком велик?

— Это совсем не так! Я… мы любим друг друга. Брат Илья и фрёкен Риис не жили вместе как муж и жена. Он взял ее к себе из чистого сострадания. Он сам мне об этом говорил. Это было как провидение. Перед этим он рассказывал в общине о плотских желаниях и чувственной любви и объяснял, что она ниспослана Богом и вовсе не греховна сама по себе, если только отдаваться ей искренне и с молитвами. Мы поняли это как знак, фрёкен Риис и я. Брат Илья заглянул в будущее и увидел наши душевные муки. К Богу ведет множество дорог, господин старший инспектор.

— И столько же путей ведет в каталажку, — пробормотал Валманн.

— Уж не хотите ли вы сказать, что мы сделали что-то противозаконное? — У Гроберга вновь задрожали губы.

— Нет, я подумал о брате Илье, — сказал Валманн. — Я в ближайшие дни приглашу вас на официальный допрос в полицейское управление. То, что вы рассказываете, возможно, прояснит нам многое в связи со смертью Карин Риис.

— На допрос в полицейское управление? — Стоматолог испуганно на него уставился. — И что, это может попасть в газеты и тогда моя жена узнает? Ни за что на свете, господин старший инспектор! Она этого не вынесет, это конец…

Оказывается, он женат. Валманн снова взглянул на поникшую, неухоженную фигуру. Видимо, в общине «Ковчег» предъявлялись другие, доселе неизвестные требования к мужскому обаянию, подумал инспектор.

— Мы всегда пытаемся избежать опубликования деталей следствия, — пробормотал он успокаивающе. — Но вы знаете, как умеют копать журналисты. Гарантировать ничего не могу. А пока что вам есть смысл поразмышлять, не пора ли совершить маленькое покаяние перед вашей женой.