Кнут Фалдбаккен - Поздние последствия

— Хорошо. — Энг был, по всей видимости, не прочь заняться именно этим.

Сам же Валманн с явной неохотой ждал предстоящей встречи с начальницей управления Моене, требовавшей новых данных. Именно она позвонила ему спозаранку и процитировала заголовки в «ВГ». Он знал, что его может ожидать доклад об утерянной чести хамарской полиции. А эта честь беспокоила Моене не меньше, чем ее собственные добродетели старой девы, подумал Валманн и признался сам себе в тот же момент, что он, собственно говоря, ничего не знает о личной жизни начальницы управления и еще меньше — о ее добродетелях, кроме того, что она живет одна с собакой, французским бульдогом. А может, она побывала замужем несколько раз и имеет кучу детей? Хотя это сомнительно. На ее письменном столе красовалась только фотография собаки.

До конторы стоматолога Маркуса Гроберга было рукой подать, но Страндгата в ноябре продувается насквозь. Валманн шел и дрожал от холода. Он знал, что можно было бы и не ходить, а позвонить по телефону и спросить, не согласится ли стоматолог опознать умершую женщину, предположительно Карин Риис. Но Валманна интересовало не только опознание умершей, с этим можно было не торопиться, так как они еще не получили ее тело от судебно-медицинских экспертов. Он хотел задать добропорядочному стоматологу совсем другой вопрос и посмотреть, как тот прореагирует.

— Ну, а какие, собственно, отношения были между вами и вашей ассистенткой?

Гроберг на секунду остолбенел, но быстро пришел в себя и повернулся к полицейскому, чтобы ответить.

Маркусу Гробергу было под пятьдесят, хотя его тело выглядело старше. Он был сутул, узкоплеч, плохо выбрит, с бледным одутловатым лицом и бегающим взглядом, тонкая шея болталась в просторном вороте рубашки. Яркий пример пожилого холостяка, подумал Валманн. На губах у него играла постоянная полуулыбка, как будто кто-то только что сказал ему нечто приятное. Когда Валманн вошел, с зубоврачебного кресла встал пациент, а Гроберг держал в руке и рассматривал рентгеновский снимок. На голове у него была маленькая белая шапочка, а на свободной руке — белая латексная перчатка. Марлевая повязка висела вокруг шеи. Валманн представился. Рукопожатие стоматолога было вялым. Инспектор подождал, пока врач договаривался с пациентом о следующем визите, а затем задал свой вопрос, внезапно, без какого-либо вступления.

— Какие отношения?.. А что вы, собственно, имеете в виду?

Реакция была такой, как и ожидалось. Гроберг протрубил отбой, сделав вид, что не понял ни содержания вопроса, ни к чему клонит полицейский. Но на лице у него читалось совершенно иное. Он раскрыл рот, прежде чем взял себя в руки, и стиснул белоснежные зубы, к которым были применены, очевидно, все возможные отбеливатели.

— Я имею в виду… — Валманн напустил на себя несколько суровый тон, — я хотел бы знать, не состояли ли вы в сексуальных отношениях с Карин Риис.

— Но… — Гроберг повернулся к столику с инструментами, стоявшему справа от зубоврачебного кресла, затем осознал, что ему там ничего не нужно, и медленно, как будто боялся потерять равновесие, повернулся к Валманну. — Но это же… неслыханно!

— Наоборот. Такое часто бывает. А кроме того, вы сами меня надоумили спросить.

— Я? Каким образом? Это абсолютно… — Гроберг ухватился за спинку кресла. Валманну даже жалко его стало, он выглядел абсолютно неподготовленным к такому обвинению и полностью беззащитным.

— Когда мы разговаривали по телефону в пятницу и я попросил вас описать Карин Риис, вы употребили выражение, которое меня удивило. Вы назвали ее «милашкой». Вы помните? Милашка. Вы думаете, что это подходящее слово для описания стоматологом своей молодой ассистентки?

— Да… я понятия не имею!

— Мне кажется, это больше похоже на то, как пожилой любовник говорит о своей молодой любовнице, вам не кажется?

— Нет, знаете что! Это!.. Это!..

— Давать ложные показания полиции наказуемо. Вы это знаете?

— Ну да, конечно.

Валманн позволил врачу на короткий момент собраться с мыслями. Гроберг стоял, слегка наклонившись вперед, и тяжело дышал. Валманну показалось, что он еще никогда не видел человека, у которого слово «виновен» с такой ясностью было выражено на лице, в каждом движении и повороте тела. Гроберг просто не умел притворяться и лгать. Неужели есть еще такие люди в наше время? — подумал Валманн. И где только их искать? Почему они так редко встречаются?