Борис Штейн - Маленький мудрец

– Представьте себе – Иван. Иван Никитич. Сразу заявляю, что к великому изобретателю никакого отношения не имею. И покончим с этим.

Можно было бы рассмеяться, но непроницаемое выражение лица посетителя не располагало к веселью. Это был толстый человек с круглым нестареющим лицом. Определить его возраст было трудно, но то, что он был старше и меня, и Юрия Архиповича, не вызывало сомнений. Одет Иван Никитич был в дорогой костюм из какого-то тонкого серого материала с металлическим отливом. Пиджак был явно тесноват, словно бы человек умудрился прибавить в весе после последней примерки. На вешалке висела дубленка нашего посетителя, тоже тонкая и элегантная. Узконосые черные туфли – явно не с оптового рынка – говорили о том, что Иван Никитич перемещается в заснеженном пространстве не пешком и не на городском транспорте и что лично баранку своего автомобиля скорей всего не крутит.

Он сидел в кресле напротив меня, я располагался в кресле Валерия, между нами находился журнальный столик. Персона нашего посетителя наводила на мысль, что столик пора бы заменить солидным письменным столом… Пока что рядом с журнальным столиком пристроился Юрий Архипович, который довольствовался стулом. При нем были папки с бланками и документами. Такая сложилась диспозиция. Я старался делать серьезный, заинтересованный вид («Говорите, я весь – внимание»), а сам ни на минуту не забывал, что за стенкой мучается Валерий, все время ждал, что в дверь позвонят, придет доктор. Но звонка не было.

Между тем мы с Архипычем представились и стали ждать начала разговора.

У крупного полного человека был высокий скрипучий голос. Говорил он словно через силу, с трудом подбирая и выталкивая из себя слова.

– Это – весь ваш штат?

Мы пожали плечами. Он зашевелился, заерзал в кресле, строя фразу. Наконец, выпалил:

– А у вас был еще лилипут…

– Да, – сказал Юрий Архипович. – Он болен. А откуда вам известно про лилипута? И вообще про нас?

Иван Никитич опять поерзал в своем кресле и проскрипел, что его дети учились в частной школе «Капитан».

– Учились? – уточнил я. – А теперь?

– Школа закрыта, вы же знаете. Проверки, следственные действия. Ваш лилипут…

– Его зовут Валерий Янович, – не выдержал я. Мне захотелось спросить, как бы реагировал наш собеседник, если бы его называли не Иваном Никитичем, а, скажем, Толстяком. Но я сдержался, разумеется. Перед нами сидел клиент, возможно – работодатель, и если он был в нас заинтересован, то мы в нем были заинтересованы не меньше. Тем более что он наверняка не хотел обидеть Валерия, просто не знал его имени.

– Да, конечно, Валерий Янович, я просто не знал его имени, – слова продирались сквозь его глотку вместе с покашливанием. Он даже покраснел от натуги.

– Хорошо, – дружелюбно сказал Юрий Архипович, – а что же вас привело к нам?

Словоговорение представляло для гостя такой адский труд, что я невольно стал прикидывать, чем же он (судя по всему – успешно) занимается в жизни. Без участия речевого аппарат. Наука? Искусство? Разве что без преподавания…

Иван Никитич между тем нашел в себе силы для дальнейших речей.

– Дело в том, что это мои дети от второго брака…

– Так. Ну и что?

– От первого брака у меня тоже остался сын.

– Бывает, – философски заметил Юрий Архипович.

– Он попал в беду? – догадался я.

– Его… его… убили!

Он сильно покраснел и вдруг на глазах стал стремительно бледнеть. Словно кровь, наподобие морской волны, прилила к толстым щекам и откатилась, как откатывается волна в отступающее море. Зрачки закатились под открытые веки, потом веки опустились, тело обмякло, голова упала на грудь.

– Воды! – заорал я и сам ринулся было на кухню. В этот момент раздался звонок.

Пришел доктор.

Участковый врач Игорь Павлович Филимонов был человеком опытным, решительным, не сильно, но регулярно пьющим. Он мгновенно оценил обстановку и, скинув синюю ватную куртку, без лишних слов принялся за дело. Вся наша команда оказалась у него в подчинении. В считанные минуты грузное тело Ивана Никитича было уложено на диван при уже расстегнутых пуговицах сорочки, сорванном лично доктором галстуке и спущенных для укола брюк с металлическим отливом. Нашатырь под нос, укол в ягодицу, и вот уже лицо нашего посетителя обрело признаки жизни, а доктор Филимонов присел возле него на край дивана и принялся с невозмутимым видом мерить давление. Он велел открыть форточку, и в комнате стало свежо и холодно. Измерив давление (высокое!), велел лежать не менее двух часов, а лучше всего – спать. Спать и спать хоть до утра. Нам же – не будить его ни в коем случае.