Григорий Славин - Чумовой рейс

Да, салон не первого класса. Курить здесь нельзя. А лист металла, которым дверь обшита изнутри, имеет характерную особенность. В этот лист вгоняли дюбель по два раза на каждый квадратный сантиметр поверхности. Получилась такая терка. Теркой-то в сторону камеры лист и пришит. В такую кулачком не постучишь. Зато лапши для будущего разговора натереть можно достаточно.

Шок испарился, и в Гришу стал проникать тихий ужас его положения. Ему вменяют тяжкую статью, Кира живет своей жизнью, и если все это суммировать, то можно уже сейчас говорить о том, что жизнь поломана и прежней не будет никогда.

Киры нет… По сравнению с этим срок – чепуха.

Еще пару часов назад он сожалел о том, что не активирован на жизнь. Да куда уж там, не активирован! Он искрится отражением событий!

Бичей в камере уже не было. Вероятно, выяснив, что ворами в законе эти двое, пахнущие луком и ректификатом животных, быть не могут, их освободили. Может, и его освободят? Сейчас установят, что Гриша не член преступного сообщества чиркашей, а обыкновенный мужик, от которого жена ушла, и теперь у него, как у латыша, хер да душа, да выпустят? Гревом зон он не занимается, самого бы кто пригрел… должки не выколачивает и девочек в лифтах не подкарауливает. Разве что в кафе. Да и то после ухода Киры уже полгода на женщин смотреть не может. Как будто Кира ушла и потенцию его с собой прихватила.

Через полчаса его бестолковых рассуждений о непричастности к преступному миру дверь загрохотала. Пахнущий дорогим одеколоном – ошибется Гриша или нет, предположив, что «Кензо», – появился, как архангел Михаил, в залитом солнцем квадрате тот же капитан и произнес фразу, которую Гриша несколько раз слышал, но не при таких трагических обстоятельствах:

– На выход!

Он вышел и стал щуриться, как последняя тварь. Как вечный житель тюрьмы. Сквозь слепоту почувствовал еще один запах. Он перебивал «Кензо», и где-то он его уже слышал. Гриша всегда ориентировался на чувства, и сейчас они подсказали ему, что этот аромат свежести ему еще более неприятен, чем «Кензо». Продрав наконец глаза, он увидел ее.

Младшелейтенантша, подперев плечом косяк двери, рассматривала Гришу тем любопытным взглядом, с которым маленькая девочка, взявшись за ногу куклы, раздумывает: «Если я сейчас резко поверну, сломается ножка или попка?»

– А куда его? – почти равнодушно бросил капитан.

– Пальцы откатать.

Не был бы он в качестве главного героя в этом мероприятии пару раз, непременно счел бы, что поведут его на пытки.

– А кто поведет? – спросил капитан и направился к микрофону, торчащему из панели самолета. Ответ ее: «Сама доведу» – такой для Гриши уже знакомый – он не стал анализировать и просто кивнул головой, занявшись какими-то важными переговорами.

– У вас здесь хроническая нехватка провожатых, – заметил Гриша, выходя из дежурного помещения. – Все есть: женщины с бирюзовыми глазами, голубые следаки, а вот чернолицых провожатых не хватает.

Она взяла его за рукав и потащила к лестнице. Этажом ниже она взялась двумя пальцами за Гришин подбородок и сказала:

– Сейчас спустишься вниз и выйдешь на улицу, понял?

Он стал царапать взглядом ее грудь.

– Нет, не понял. Зачем?

– Беги, дурак.

Гриша сглотнул и уставился на нее немигающим взглядом.

– Ты долго глазеть будешь, ненормальный? Иди отсюда, – спохватившись, она сунула Грише в руки его бумажник с документами.

– Зачем ты это делаешь?

– Не люблю глупых разводов.

Развод в отделении был действительно глупый.

– И отпускаешь?

Она рассмеялась.

Дура какая-то.

Пока спускался к выходу, чесал голову. Убежать, конечно, дело нетрудное. На «Ганимеде» только пятки сверкали. А ну как пришьют еще пару лет к статье?

За стеклом его тут же зацепили взглядами два типа в форме, нарочито притормозил. Водя рукой в поисках урны, постоял еще секунд пять, потом махнул, сунул документы в карман. Проверил, застегнута ли ширинка, и направился к дверям. Кто-то за его спиной нажал на кнопочку, в двери раздался звонкий щелчок…

Гриша толкнул дверь. Она открылась.

На улице стоял джип Антоныча, а рядом, хохочущие, сам Антоныч, Слава, Гера и… Кира.

Когда он еще не коснулся ее взглядом, первым его желанием было быстро приблизиться и избить всех троих до полусмерти.

Но когда увидел, устало опустился на ступени отделения, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке и стал ждать, когда Кира ворвется в его объятья.

Не отрывая глаз от счастливой пары, Антоныч проговорил вполголоса, для всех, кто стоял у джипа: