Григорий Славин - Чумовой рейс

Он мог бы позвонить, но всякий раз, когда рука его тянулась к трубке, отдергивал ее и замыкался, отказываясь разговаривать даже с самим собой. Разве это он бросил Киру? Он обманул, уйдя и во второй раз? Уже пора закончиться тайм-ауту и явиться решению. Но она ничего не решила. Значит, и не собирается. Да и при чем тут телефон? Ему глаза ее нужны. И в этот момент он думал о том, какими глазами будет смотреть в ее глаза. Сколько раз он спал с другими, предпочитая их Кире? Сколько раз обманывал?

Час назад он купил маленький букетик цветов и зашел в подъезд дома, где пустовала их однокомнатная, вторая квартира. Он не решался идти к ней на работу, боялся лишнего внимания к себе и… И просто стеснялся. Что-то остановило его и сейчас, когда он наугад поехал сюда и когда увидел в окне свет.

Усевшись на лавочку, он положил рядом с собой букет и стал прислушиваться к своему сердцу. Ждет ли она его? Ведь, дважды уйдя, дважды не сказала, когда вернется и вернется ли. Откинув сигарету и стараясь заглушить стук собственного сердца, Гриша вошел в подъезд.

Ничего не изменилось. Только звонок Кира поставила другой.

За дверью послышались шаги и щелкнул замок. На пороге, внимательно разглядывая Гришин букет, стоял мужчина лет тридцати пяти. Их взгляды встретились, и Гриша все понял.

– Ты кто? – бросил Гриша, поглядывая мимо него в квартиру. Пахло котлетами.

И снова стала подниматься злость.

– А ты кто?

– Я? Я тот, с чьей женщиной ты тут живешь.

– Вот как?.. – Притворив дверь, мужик схватил Гришу за грудки и попытался прижать к стене. Напрасно. Отбросив букет, Гриша ударил его головой в лицо, ногой в живот, потом врезал два раза по ребрам.

После его зычного вопля на площадку выскочила щуплая красотка с рыжими волосами и стала колотить по Грише своими крошечными кулачками.

– Я… не понял… – бормотал Гриша, закрывая лицо и отступая. – Вы кто такие?!

– Мы кто такие?! – закричала женщина. – Мы здесь квартиру снимаем, а вы кто такие?!

– Я… хозяин этой квартиры!

– Так, значит, это мы тебе платим?!

Гриша забился в угол и смотрел на мужика. Мужик смотрел на Гришу.

– Не может быть… – пробормотал Гриша. – Она что, квартиру сдала?

– А ты к кому сюда с букетом явился?! К самому себе, что ли?

Мужик стоял, растирая ушибленный лоб и продолжая сверлить Гришу взглядом.

На мгновение Гриша пожалел, что родился. Все, абсолютно все, что он начинал, заканчивалось крахом. Разрушив вокруг себя все, он принялся, выходит, рушить и чужое.

– Простите… – прошептал он.

– Да ты не стесняйся, еще заходи, – предложил мужик.

– Просто, понимаете… Мы квартиру решили не сдавать… Я думал, Кира здесь… Простите…

Гриша бросил букетик в мусоропровод и стал спускаться по лестнице.

– Слышь, мужик…

Гриша обернулся.

– Она, кажется, к тетке уехала.

– Опять?!

– Не знаю, – пробормотал мужик, – опять или снова. Тетка домик в деревне купила, и Кира уехала. Вчера, правда, зашла, деньги забрала…

– Спасибо, – голосом клинического идиота поблагодарил Гриша.

– Эй! Домик в Алябьеве!

Гриша пнул дверь, вышел и глубоко вздохнул. Он зашел в подъезд, когда было еще светло, а вышел ночью.

Свет дня преломляется в струящейся с неба, сотканной, словно из шелковых нитей, ткани дождя. Время, когда ушедшая зима напоминает о себе разбросанными вещами, а вошедшая в квартиру весна настолько хила и беспомощна, что нет сил у нее навести порядок. Редкий случай увидеть столько кусков льда вне бокалов. Время чувственного двоевластия, когда ничего нельзя принимать бесспорно. Хочется выпить. И не хочется.

Он уже десять минут стоял на середине моста, держал трубку и произносил ничего не значащие слова. Разговор ни о чем. Он говорил, спрашивал, потом замолкал, потому что наступала ее очередь говорить. Так принято. Говорила она – он принимал вопрос, на мгновение сосредотачивался, пытаясь понять, к чему он и в чем его смысл, а потом отвечал. Не очень точно и совсем не оригинально.

Собственно, не затем шел он четверть часа по мосту, чтобы говорить о событиях, обсудить которые можно на диване. Бросив свою машину у самого въезда на Кольцо, он поднял воротник куртки и машинально сжал рукой трубку в кармане. Перебежал через дорогу, притянув несколько плевков луж из-под колес, закурил и, уже никуда не торопясь, направился по тротуару по растворяющейся в гари идеальной прямой.

– Сумасшедший день сегодня. Весь день на ногах, а потому ни капли правды вокруг… Я хотел сказать тебе кое-что. Но не знаю, придется ли это к месту и ко времени… Кира, ты видела когда-нибудь, как солнце пьет облака? – неожиданно спросил Гриша, перегибаясь через перила моста. – Как опускается с зенита, перегорев и мучаясь от жажды, и – пьет? Вчера я застал его врасплох. Кажется, оно не было расположено к моему появлению, а потому не очень-то и обрадовалось. Ушло за тучу и еще долго хранило обиду. Я сидел на лавочке в парке и, раскинув руки, смотрел в обнищавшие кроны кленов. Так ты не видела, как солнце пьет облака?..