Григорий Славин - Чумовой рейс

– Выноси решетку! – по взгляду Геры было понятно, что он мыслит в том же направлении.

Если отталкиваться от разумного начала, то самым логичным была бы сдача в плен. Но в плен не хотелось. Слава с Антонычем это не одобрят. Кира тем более.

Два выстрела оглушили Геру как кувалдой. Коридор моментально заполнился вонью сгоревшего пороха и железа. На пол посыпались обломки дюралюминия и металлических составляющих. Смог еще не рассеялся, а в потолке, в районе воздуховода, уже чернело пятно. Они бросились вниз по лестнице. Если это обманет людей Жидкова, то не более чем на минуту.

А лестница закончилась уже через два пролета. Они аккуратно выбрались на нижний этаж – какой уже по счету? – и осмотрелись. Совершенно пустое пространство, с частоколом колонн, труб и компрессорных установок. Очень напоминает трюм корабля. Потому что это и был трюм корабля. А еще – подвал, в котором Фредди Крюгер резал свои жертвы. Интересно, на какой высоте ниже уровня моря они сейчас?

– Сюда нельзя! – Крик раздался рядом, и так громко, что Гера едва не истратил предпоследний в своем ружье патрон.

Гриша выбросил руку, сделал два шага вправо и выволок мужика лет пятидесяти. Он выглядел очень нелепо, если учесть место, где происходило действие. Гладко выбритый и распространяющий волны одеколона. Пусть дешевого, но одеколона. Одежда опрятная, руки чистые, взгляд ясный.

– Ты кто такой? – изумленно рыкнул Гриша.

– А вы кто такие? – был ответ.

Перепуганный Гера уже взмахнул ружьем, как поленом, но Гриша поймал его руку.

– Мы пассажиры! – пояснил он, стараясь перекричать шум компрессора. – Хотим с хозяином познакомиться! А где мы сейчас находимся?

Мужик, поняв, что перед ним туристы, затряс головой и схватил Геру за рукав.

– Сюда нельзя!

– Пошел на хер!

– Здесь посторонним не место!

Гриша взял мужика за грудки и сильно ударил спиной о стену.

– Я тебя, кретин, последний раз спрашиваю: где мы находимся?

– Где? В машинном отделении! Вы здесь хозяина ищете? – орал мужик. – Он вон там, справа! С лопатой! Уголь в печь кидает!

– Я тебя, юмориста, на руку сейчас надену и детей наверху в кукольный театр приглашу! – остервенело пообещал Гриша.

– У себя он, мать вашу, придурки! – орал, заглушая нестерпимый вой компрессоров, мужик. – В третьем отсеке!

– А где третий отсек?

Мужик схватил Гришу за рукав и потянул. Похожая на топ после перевязок рубашка кардиолога разъехалась, обнажая крепкий живот. Но передвигался на буксире он недолго. Металлическая, выкрашенная в голубой цвет дверь появилась уже через несколько шагов, после чего последовал краткий экскурс в историю. Оказывается, этой дверью уже давно никто не пользуется. Четыре года назад через нее рабочие заносили трубы, инструменты и мешки с цементом. Дверь открывает вход на лестницу.

– Лестница ведет, конечно, вниз? – поинтересовался Гера.

– Куда еще ниже?! Ниже только рыбы! – продолжил орать мужик. – Мы и так на втором нулевом этаже! Лестница ведет наверх! Подниметесь, так сразу направо! Увидите дверь с никелированной вертушкой. Это и есть третий отсек! И чтоб я вас здесь больше не видел, иначе в охрану позвоню!

В каюте, до которой Слава добрался, изнемогая от холода и усталости, обнаружил не то, что искал. Нужен был выход, а по всему было видно, что это тупик. С трудом присев и протиснувшись в иллюминатор, он свалился в каюту как куль.

Поднялся и осмотрелся. По площади всей трехкомнатной каюты были разбросаны, словно стянутые через голову свитера и вывернутые наизнанку брюки, люди. Люди, чей разум в данный момент находился очень далеко не только от этой каюты, но и от Черного моря. В кухне лежали еще двое – он и она. Полураскрытые – или полузакрытые – глаза, приоткрытые рты, разбросанные в стороны ноги и руки. Такого массового виса Слава не видел еще ни разу. Золотая молодежь начала ночь на танцполе «Ганимеда», а закончила здесь. Рядом с телами – а это определение лучше всего подходило к данному моменту – были разбросаны мятые обрывки фольги из сигаретных пачек. Героин застал всех врасплох.

– Не хватало мне только застрять здесь! – прогрохотал Слава. – Есть кто живой?

Чувствуя, что теряет время, а вместе с ним и терпение, он схватил одного из наркоманов, того, что проявлял наиболее активные признаки жизни – громко сопел и клевал носом, – и потащил к иллюминатору.

Слава размахнулся и влепил путешественнику мощного леща. Тому это не понравилось. Он скорчил кислую гримасу и снова повис.