– И ты прямо так и подумал, что я из-за Петра? – удивился Савва.
– Нет, врать не буду, – Ржавый улыбнулся, показывая на редкость здоровые зубы. – Не подумал. Но шухер надо было устраивать, чтобы они дверь открыли да тебя впустили. Вот я и затеял разобраться с этим малым. Тем более вертухаи не спешили на подмогу, думали, что мы наконец Певца взялись порешить. Тоже неплохо. Дали мне время разобраться, выяснить у него, что к чему. Раскололся, бедняга.
– Вы его мучили… – печально констатировал Савва.
– Не без этого. Не все умеют, как ты, в чужой головушке мысли читать, так что не обессудь.
– Что же он сказал?
– Что его прислали, чтобы он проследил, как тут и что. Если я сам не возьмусь убирать Певца, он бы с ним начал конфликтовать и так бы повел дело, что Певец и вышел бы во всем виноватый. Это он потребовал вчера, чтобы Певец с ним рубашкой поменялся, он думал, парень в бутылку полезет, откажется, а тот ничего – поменялся. Очень кстати с рубашкой вышло. Теперь скажу – мужики в толчее не разобрали, кто есть кто, били, на ком рубашка была.
– Поверят? – спросил Савва.
– А это уж не моя печаль.
Времени до ужина оставалось еще порядочно, и Ржавый с Саввой перешли к своим обычным разговорам «о душевном», как бывало в Иркутске. Вспомнили Кныша.
– А ты знаешь, я его услышал. Представь себе, передача такая есть: «В нашу гавань заходили корабли». Так там Кныш наш выступил, пел «На Муромской дорожке» и еще что-то такое же жалостное. Твоими стараниями, а как человек высоко поднялся.
Савва улыбнулся.
– Слушайте, Василь Палыч, – вдруг сказал он. – Может, пойдете с нами, а? Я сейчас буду Петра выводить, так и вас заодно выведу. Не хотите уйти на волю?
– На волю? – скривился Ржавый. – А что мне там делать, на этой воле? Даже к своим податься не смогу. Как им объяснить, что я вышел? Побега не совершал, это им будет известно, под амнистию не попадал. Расскажу, что ты вывел – кто поверит такой сказке? Скажут, ссучился, да и порешат. А без своих куда мне еще деваться, у меня боле и нет никого.
– Пойдемте со мной, на первое время я вас устрою.
– Да нет, ну ее, эту волю, не понимаю я там ничего, законов этих тамошних, верней – беззаконья. Беспредел там один, не хочу. Выпустят, когда время придет, тогда и посмотрим, хорошо бы на химию куда отправили, там бы и осел.
– Ну как хотите, Василь Палыч, неволить не могу, – сказал Савва. – А за Петра – спасибо.
В этот момент в коридоре послышался знакомый шум: заключенным несли ужин.
– Ну, бывай, Саввушка, – сказал Ржавый. – Может, еще увидимся.
– До свидания, Василь Палыч, счастливо вам, – улыбнулся Савва. Он оглянулся на Петра:
– А теперь иди ко мне, возьми меня за руку и делай все, что я скажу, а если не скажу, то делай то, что делаю я.
Савва взял Петра за руку, они подошли к двери и замерли у стены. И Ржавому, который смотрел во все глаза, чтобы ничего не упустить, как в прошлый раз, они были хорошо видны.
Лязгнула дверь. Вот тут-то Савва с Петром и пропали. Только что были тут, стояли у стены – и нет их.
– Так и не усмотрел, дурья башка, – выругался про себя Ржавый, а вслух спросил:
– Опять вчерашний брандахлыст принесли?
Даша не могла дождаться часа, когда родители наконец придут домой. Ей до-прежнему не разрешали пользоваться Интернетом, когда дома никого не было. Но все равно, не могут же они сидеть за ее спиной каждую секунду.
Наконец вернулся папа.
– Мне нужно кое-что узнать для работы по биологии, – не моргнув глазом, соврала Даша.
– Сейчас, дай мне снять пальто.
– Я уже все сделала, ты только напиши пароль. Я глаза зажмурю.
Феликс Николаевич, вздохнув, подчинился, успев лишь сбросить в коридоре ботинки. Насчет уличной обуви у них в доме было строго.
И дока он возился в прихожей, пока мыл руки, Даша вышла в почту и увидела, что на ее имя пришло письмо.
Даша, я вернулся!
Но пока пусть об этом никто не знает.
У меня над столом висит твоя картинка, я смотрю на нее и думаю о тебе.
Твой Петр.
Даша выскочила на середину комнаты и закружилась от радости.
– Это что, новый танец? – удивленно спросил отец.
– Нет, просто я обожаю биологию!
Отец только покачал головой и исчез на кухне. А Даша не могла усидеть на месте. Петр вернулся! Значит, теперь все будет хорошо.
Воздействие на Шекспира из подвала
– Андрей Кириллович, зайдите, пожалуйста, ко мне.
Голос шефа в очередной раз не обещал приятного разговора. Андрей Кириллович и так собрался идти с неутешительным докладом. Ему надо было обязательно опередить шефа. Но не получилось. Теперь он входил к нему, как двоечник к завучу.
Читать дальше