Ольга Миленина - Вольный стрелок

— А может, кто из банка его и заказал — чего б служба безопасности Петьку так отдолбила? — Пиво совершило чудо, превратив бездарного писаку в наделенного богатейшей фантазией и брызжущего идеями писателя-детективиста. — Может, он там кому мешал бабки делать — вот телку ему и подсунули. А потом ментам сказали, чтоб шум не поднимали, — от сердца помер, и все дела, и нам и вам так легче. Может, пробашляли им даже — скажешь, быть такого не может? Чего ж тогда написали в некрологе, что банкир от сердца помер? Ладно б следствие шло — можно промолчать про девку, а тут какое следствие, раз сам умер? Ментов пробашляли и тех, кто мертвяка вскрывал, — и все дела. Скажешь, быть такого не может?

— Вы такой умный, Володя! — поддела его автоматически, думая совершенно о другом — а именно о том, что в его словах нет ничего нереального. И возможен любой из перечисленных им вариантов. — Почему вы об этом не написали?

— Да написал — а главный сказал, что с ментами ссориться не хочет, еще налоговую нашлют или чего другое учудят. — Перепелкин грустно вздохнул. — Сказал, что того, что есть, хватит. А что умный я — это ты точно. Учись, пока я жив!

С его манерой работы было опрометчиво произносить такие фразы — я бы не удивилась, если бы его пристрелил выпертый из своего агентства охранник. Но я кивнула ему благодарно, как бы обещая воспользоваться предложением. Погружаясь в свои мысли — из которых вышла только потому, что ощутила скользящий по мне взгляд. Разглядывающий лицо, стаскивающий с меня обтягивающую водолазку, облизывающий жирненькие грудки. И подняла глаза на собеседника, в котором пиво и еда пробудили тот самый инстинкт, который называют основным. И который так бы и спал в нем, если бы он не опохмелился и не поел.

— Слушай — а у тебя планы какие? — Он откинулся, оглядывая меня так, словно я была восхищенной ученицей, которая могла только мечтать о возможности переспать с мудрым учителем. — Может, пойдем отсюда, возьмем еще чего покрепче и двинем куда? Ты одна живешь, нет? Ко мне нельзя — жена в шесть приходит со службы. Во, я щас приятелю одному позвоню, у него хата двухкомнатная — если выпить привезем, все нормалек будет. Ну чего, поехали?

Я усмехнулась внутренне, говоря себе, что наглость границ не имеет — особенно у такого примата, как Перепелкин. И потому никак не среагировала на его слова, думая о том, все ли у него спросила. И не находя ничего такого, что могла бы еще узнать.

— О, я так благодарна вам за предложение… — Коль скоро он все равно не слышал иронии, я могла острить сколько угодно. — Мне, право, очень лестно — но, к сожалению, это невозможно. Мне так приятно — но меня ждут в редакции…

— Да ладно, ты че? — Отказа Перепелкин понимать не хотел — хотя я не сомневалась, что не найдется женщины, которая ему не откажет. Ну разве что такая же, как он, — которой не светит ничего лучше, чем этот неприятный, неухоженный, алкоголичный тип. — Поедем, выпьем, я тебе еще расскажу всякого — я ж в журналистике полтора года уже, такого навидался. Ну и расслабимся — плохо, что ль?

Я легко подавила в себе желание сообщить ему, что я в журналистике уже одиннадцать лет, — опускаться до него мне не хотелось.

— Расслабимся? — поинтересовалась непонимающе. — Вы хотите сказать?..

— Ага, расслабимся — выпьем, потреплемся за жизнь, и вообще… — Он снова окинул меня очень мужским, по его мнению, взглядом — для меня это был взгляд не знающего женщин закоренелого мастурбанта. — Ну че ты — маленькая, что ль? Ты девчонка симпатичная, мне нравишься — поняла?

— Скажите, Володя, — а вы ведь забыли уже, как меня зовут, верно? — Он ни разу не назвал меня по имени за тот час с лишним, что мы здесь сидели, хотя я назвалась, когда разговаривала с ним по телефону. — И фамилию мою вы не запомнили — и вообще не знаете, из газеты я или специально соврала, чтобы с вами встретиться. Так вот представьте, что я та самая девушка, которую вы упомянули в своей статье, — и встретилась с вами, чтобы понять, как много вы знаете. Между прочим, на мне нет того, что вы называете трусами, — хотя я не могу вам этого продемонстрировать по ряду причин — и возможно, это именно моя часть туалета осталась в доме Улитина. А вы, такой невероятно умный, так неосмотрительно меня куда-то приглашаете. Представляете, что про вас потом напишут — бедные тоже хочут, а потом плачут…

— Да кончай, — неуверенно выговорил Перепелкин через какое-то время, так и не поняв спьяну, шучу я или нет, — Да не — ну че ты?