Наталья Солнцева - Черная жемчужина императора

- … в лице Ростовцева, - добавила Ева. - И почему это мы, женщины, «темные», а вы - «светлые»?

- Потому что вас никогда не поймешь и никогда вам не угодишь! - вздохнул Смирнов. - Может быть, на земле вообще не существует полноты и неомраченности счастья. Когда хочется остановить мгновенье, лучше этого не делать. Жизнь - вечное движение, и непроницаемы ее глубины… подобно глубинам женской души.

- О, как ты заговорил?! Не узнаю сурового и рассудительного сыщика, который превыше всего ставит факты и логику.

- Ставил, - поправил ее Всеслав. - Теперь у меня новое кредо: факты - ничто, истина - все, и найти ее можно исключительно во мраке, как черную кошку в темной комнате. Каково?

Ева ахнула, восхищенно всплеснула руками.

- Это совершенно новый взгляд на сыскное дело!

- Я вот что думаю, - серьезно произнес Смирнов. - А не уехать ли нам на морское побережье… лет этак на пять? Отдохнуть от суеты, от добра и зла, от людей, наконец?

- Я не устала…

- Понимаешь, меня тревожит возникающее вдруг ощущение дежавю… вот и Ростовцев признался, что чувствовал узнавание момента: словно он уже был свидетелем той или иной сцены. Что это, по-твоему?

У Евы холодок побежал по телу. Эта открытая дверь на балкон, за которой гаснет теплый апрельский день, звездное небо… это старинное мягкое кресло, этот красивый мужчина напротив… неужели где-то когда-то она видела нечто подобное? Умопомрачение…

- Не могу отделаться от мысли, что вся эта история с Драконом имеет скрытый смысл, - сказал Смирнов. - Ее предназначение - обратить время вспять…

- По законам кругового движения… можно вернуться в ту же самую точку, - прошептала Ева. - Есть вероятность, что мы с тобой уснем этой ночью и, проснувшись… окажемся где-нибудь в Мамонтовке, неподалеку от дачи Дениса Матвеева [2]?

- Один шанс из тысячи, - не очень уверенно произнес сыщик. - Но исключить его нельзя.

Ева молча посмотрела на часы, которые показывали полночь…

«Это вчера или сегодня? - подумала она. - А может быть, завтра? Все едино…»

Примерно в тот же час в другой гостиной другого московского дома беседовали Альберт и Лика.

- Оказывается, Треусов знал обо мне больше, чем я предполагал, - говорил он. - Откуда ему стало известно про рукавную стрелу, которую Зеро послал Засекину? Вероятно, Стелла разболтала. Родители покойного жениха могли поделиться с ней своими подозрениями, а Павел взял информацию на вооружение. В сущности, твой братец отчасти копировал Зеро. Ловко он меня подставлял!

Они успели так сблизиться, что перешли на «ты».

- Наэтой стреле - такое же клеймо, как и на двух других, - заметила Лика. - Где ты ее взял?

- Купил… в антикварном магазине. Когда Дракона убили, его «перья» разлетелись по свету, - пошутил Ростовцев. - Одно из них досталось мне. Это был знак судьбы.

Лика не приняла его тона.

- Дракона убить нельзя, - без улыбки заявила она. - Разве ты сказок не читал? Вместо отрубленной головы обязательно вырастет новая. Дракон умирает, чтобы возвратиться иным: не таким, как прежде… порой принимая облик божества, крылья которого усыпаны звездами.

- И его обманный ангельский лик завораживает нас! - подхватил Ростовцев. - Твое имя ведь так и звучит, - Анже-лика.

Она молчала. Весь ее целомудренный вид - нежные щеки, девственные губы, не знавшие мужских поцелуев, мягкие локоны у висков, наивно распахнутые нефритовые глаза, округлая грудь под гладким кашемиром платья, - вызвал у него томительное желание, которого он не испытывал целую вечность. С тех пор, как умерла Юля. Нет, то влечение было юношеским порывом, а не страстью зрелого мужчины. Теперь он стал другим, и его чувство тоже возмужало. Оно поразило Ростовцева своей мощью…

Год за годом, с того черного дня, он жил с остывшим, погасшим сердцем. Он был холоден, как машина, не знающая любовного жара, как раз и навсегда заведенный механизм. Точный, безотказный, но - механизм. В нем не осталось поэзии, - одна правильная, скучная проза. Это и роднило его с Альбиной, и разъединяло. Жизнь не просто двойственна, она - многолика.

- А кто такой Зеро? - спросила Лика.

- Одна из голов чудовища…

Она кивнула, - ответ удовлетворил ее. В ее девичьих ушах с маленькими розовыми мочками качались, гипнотизируя Ростовцева, зеленые камни: изумруды баснословной цены.

- Эти серьги отец подарил моей матери, в знак любви, - сказала Лика, поймав его взгляд. - Она отдала их мне… перед смертью. Теперь они мои.

Альберт представил, как она идет по лесу с ружьем, прицеливается, стреляет… прекрасная охотница, богиня Диана, Артемида, у которой за спиной колчан со смертоносными стрелами Хэи-ди. Впрочем, не только, - ее любовная стрела тоже попала в цель.