Мария Семенова: Вкус крови

Виктор Дикуша орудовал кисточкой и рыжевато-желтым порошком.

– Вот что значит «профи», – Назидательно говорил бледному Славе Полищуку капитан Селезнев, – никто из них и глазом не моргнул. И ведь все люди, у всех нервы. А ты блевать сразу…

– Запах-то такой… – пробормотал бледный Славик.

– Да, – кивнул Селезнев, – запах есть, это точно. Хорошо, еще осень, прохладно, а если бы летом в жару, вот тогда бы…

– Ну что скажете, Александр Михайлович? – спросил он у судмедэксперта, который с задумчивым видом вышел из вагона, вытирая на ходу руки носовым платком. – Закончили?

– Нет, – покачал головой Попов, – вышел отдышаться. И подумать надо.

Он медленно стал прохаживаться вдоль вагона. Потом, как будто до чего-то додумавшись или связав между собой какие-то факты, поспешил обратно, легко вспрыгнув на подножку.

– Опять висяк на нашу голову, – ворчал Селезнев. – Подарочек для Жеброва.

Он-то думал хорошую отчетность дать в конце года…

– Но такими делами должен заниматься Уголовный розыск, группа по особо тяжким преступлениям, – сказал Полищук.

– Думаешь, им охота на себя это дерьмо вешать? – проворчал Селезнев. – Да я этого маньяка собственными руками придушил бы.

– Для этого его надо найти, – глубокомысленно ответил Славик.

– Вот именно. – Селезнев отправился в отделение, не забыв по дороге сделать крюк до киоска, где все-таки купил «малыша», чтобы подлечить расшатавшиеся нервы.

Вокзальное движение только на первый взгляд кажется по-броуновски хаотическим. На самом деле люди, как муравьи, движутся по строго определенным тропам. И по типу тропы можно сразу определить, что на ней за птица.

Вот сидит на окне в буфете старушка в старых стоптанных сапогах и черном болоньевом пальто, подпоясанном бельевой веревкой. Это подъедала. Она не отдыхает, а внимательно следит за теми, кто ест за столиками на высоких ножках.

Как только посетитель уходит, она неторопливо сползает с подоконника и двигается в сторону освободившегося места в надежде найти объедки.

Капитан патрульно-постовой службы Чекасов не обращает на нее внимания. О ней он знает достаточно. Например, что зовут ее Нюшка и что больше всего она любит «жопки» от пирожков. Известно ему и то обстоятельство, что бабке на самом деле всего сорок три года. Смысла забирать ее в отделение нет никакого – мзды не получишь. Карманными кражами она не занимается, разве что поднимет с пола оброненную бумажку. Но уж это не кража, а находка.

Вот идет толпа пассажиров с очередного поезда. Нечесаные, невыспавшиеся – это плацкартники. Те, кто из купе, выглядят получше, они везут за собой чемоданы на колесиках, некоторые пользуются услугами носильщиков. И наконец, совсем чистая публика – из СВ. Эти идут неторопливо, механически отмахиваясь от приставал-таксистов.

А вот мужчина, явно «из чистых», с обезумевшими глазами несется, расталкивая толпу. Чекасову не надо оглядываться, чтобы узнать, куда он бежит, – к междугородным телефонам-автоматам. Забыл что-то важное. Этот из пассажиров-растяп.

Чекасов поворачивается и медленно, с достоинством идет вдоль зала, издали наблюдая, как растяпа мечется в поисках жетона. Наконец какой-то сердобольный прохожий указывает ему на нужное окошечко. Мужчина получает горсть жетонов и тут же исчезает в телефонной будке.

Чекасов подходит поближе;

– Катя! Катя! – слышится из будки громкий отчаянный голос. – Ты слышишь меня? Это Николай! Меня обокрали! Что значит «где»? Я же прямо с вокзала… Я и говорю – в поезде… Да все, все пропало!.. Документы тоже… Что ты говоришь?

В милицию? Нет, не ходил… Что? Да, да, я понял… Как ты говоришь – добиться, чтобы взяли заявление? Попробую… Настаивать? – Он вздохнул. – Ладно, буду настаивать. – Он помолчал, слушая, что ему говорят с другого конца провода, а потом пробормотал:

– Ну прости, я и сам не знаю, как это получилось…

Мужчина вышел из будки и стал дико озираться по сторонам в поисках отделения милиции.

«Поищи-поищи, лох несчастный», – хмыкнул про себя Чекасов и размеренной походкой пошел дальше в сторону коммерческих ларьков, объединенных ярко намалеванной надписью: «У Завена». Поскольку ларьки находились под милицейской «крышей» и Завен исправно платил, Чекасов и другие сотрудники патрульно-постовой службы с особым вниманием блюли порядок вокруг.

Взмыленный Николай Шакутин, в съехавшем набок галстуке, ворвался в привокзальное отделение милиции. Капитан Селезнев посмотрел на него с откровенным отвращением.